Правила склонения личных местоимений - [5]

— Хорошо, что есть еще такие семьи, такие родители, которые могут вот так воспитывать мальчиков. Он у них такой ответственный, отличник, наверное. Да уж, не то что большинство детей его возраста. Подростки сейчас просто оторви и выброси.

— Ох, и не говорите, — поддерживает мамаша. — Я своего ничего не могу заставить сделать! Даже уроки выучить — не то что за сестрой в садик сходить. Его кроме скейта ничего не интересует! Даже отец уже устал биться с ним, загоняя домой! И ничего ведь не добьешься! Какая уж там ответственность! Одни синяки и ссадины! Только из школы приходит — сразу скейт и гулять до темна. Я, глядя на своего оболтуса, и не думала, что нормальные подростки бывают.

Да, тут все не так как в школе. Тут я просто герой: ответственный, милый, воспитанный… Хотя я бы не возражал, если бы отец загонял меня домой в то время как я катался бы на скейте и разбивал себе коленки. Если бы только у меня было время на этот скейт, я, очень может быть, увлекся бы им.

Тут из группы выбегает Ксюша, и я отвлекаюсь от глубокомысленного разговора о молодом поколении. Сестренка бежит ко мне, обнимает и начинает собираться. Когда уходим, как раз сталкиваемся с мамочкой, сын которой никак не поддается воспитанию, и одаривает меня широкой улыбкой. Я опускаю голову. Но не смущенно, а чтобы женщина не заметила усмешку на моем лице. Ну какие же они все-таки умные и проницательные! Почти такие же как в школе! Все про всех знают, все понимают и главное — делают совершенно уверенные выводы.

После детского сада мы с Ксюшкой заходим в нашу любимую пиццерию, наедаемся и только потом не спеша идем домой.

Квартира у нас большая — на всю нашу семью места хватило бы. Я бросаю сумку в коридоре, потом усаживаю Ксюшу ее игрушки. Сегодня днем звонил Егор, сказал, что я нужен ему вечером, так что мне сейчас надо свалить. И самое паршивое, что приду я довольно поздно.

— Ксюш, посидишь одна, пока я не вернусь? — спрашиваю, держа сестренку за руку. — Я постараюсь недолго. Если кто-то придет, или просто станет страшно, сразу звони, ладно?

Ксюшка послушно кивает. Как же не хочется оставлять ее одну, но сегодня никак по-другому. Сегодня, вообще, какой-то идиотский день.

— Закройся, — продолжаю я. — И не открывай никому, хорошо?

— Хорошо, — кивает она.

— Я постараюсь побыстрее.

Ксюшка не боится оставаться одна, хотя ей всего пять лет. Она не боится, потому что, наверное, привыкла. Иногда ей приходится сидеть дома одной, хотя я стараюсь, чтобы это случалось как можно реже. Но она у меня молодец, смелая и самостоятельная. Это я боюсь. Боюсь намного больше, чем моя маленькая сестра. Боюсь, потому что знаю намного больше. Это такой побочный эффект опыта — страх. Когда не знаешь, что может случиться, то и бояться нечего.

Главное — чтобы Ксюшка обязательно закрыла дверь на нижний замок. Просто ключ от него есть только у меня, так что это безопасно.

Сегодня, слава богу, недолго. У Егора не так много работы, но зато я получаю деньги, что не может не радовать. Когда возвращаюсь около одиннадцати, все спокойно. Открываю дверь и тихо прохожу в квартиру. Ксюшка не спит. Она сидит в своей комнате и ждет меня.

— Эй, ты чего? — говорю, когда вижу ее сидящуу на кровати и обнимающую куклу.

— Я тебя ждала, — тихо отвечает сестра.

— Ну все, дождалась, — улыбаюсь. — Теперь давай спать.

Я укладываю Ксюшку, а сам иду в душ. Потом сестренка зовет меня. Я знаю, что она не уснет одна. Мы как всегда ложимся на одну кровать, Ксюшка прижимается ко мне, сворачивается комочком и вскоре засыпает.

4

Я звоню в квартиру Инны Марковны. Это наша соседка. Мы живем на пятом этаже, а она — на шестом. Сегодня суббота, и мне весь день надо работать. Вернее, весь день надо выполнять поручения Егора, потому что работой то, чем я занимаюсь, можно назвать с большой натяжкой. Хотя, я же получаю за это деньги, значит, это самая настоящая работа. Разве не так?

Оставить Ксюшку одну на целый день я не могу, а Инна Марковна иногда соглашается посидеть с сестренкой. Вчера вечером я спросил у нее, и она сказала, что свободна в субботу и с удовольствием побудет нянькой. Инна Марковна немного в курсе нашего семейного психоза, но как порядочная еврейская женщина не задает лишних вопросов. К тому же, она вдова, ее взрослая дочь давно обзавелась собственной семьей, так что, думаю, Инне Марковне самой очень нравится проводить время с Ксюшкой. Тем лучше.

Когда Инна Марковна открывает дверь, я спрашиваю, могу ли привести Ксюшу. Так мне спокойнее. Инна Марковна улыбается и кивает. Я говорю, что мы будем через десять минут. Конечно, я мог бы просто позвонить и не бегать туда-сюда с этажа на этаж, но я хочу еще покурить, так что совмещаю не очень приятное с совсем не полезным.

Нам, правда, невероятно повезло с соседкой. Даже не знаю, как бы я выкручивался, не будь Инны Марковны. Она всегда была как-то неравнодушна к детям нашей семьи, а уж Ксюшка ее совершенно пленила. Правда, по началу соседка очень хотела помочь нам во что бы то ни стало, и как часто бывает в таких случаях, в своем благородном порыве чуть не наломала дров. Да, она чуть было не подняла на уши службы опеки, милицию, социальных работников и всех учителей в моей школе. Пришлось ей очень долго все объяснять и еще дольше убеждать ее в том, что попытки действовать как полагается честной женщине только усугубят ситуацию. Инна Марковна оказалась на редкость адекватной и в отличие от подавляющего большинства взрослых, прислушалась ко мне, а не отмахнулась со словами: «Не придумывай! Ты еще ребенок! Мне виднее». В общем, она молодец.