Правила склонения личных местоимений - [2]

— Пусть сестра приходит. Да что же мы можем сделать, если даже родителям наплевать! — перебивает Мария Николаевна.

Еще немного сползаю на стуле и слегка запрокидываю голову. Илона Дмитриевна снова хочет сказать что-то укоризненное, но я снова прикладываю палец к губам. Вот сейчас как раз должно начаться самое интересное, самое веселое. Как раз пришло время.

— Веригин у нас трудный мальчик, вы же знаете, — снисходительно вздыхает директор. — И ведь не глупый он, и спортом мог бы заниматься… Но его совершенно ничего не интересует. Он абсолютно неконтролируемый. Вы думаете, я с ним не разговариваю? Да разговариваю все время! Спрашиваю как-то, чем он любит заниматься в свободное время. А он мне отвечает: «Телек смотреть». Ну, о чем тут можно говорить! — пауза и глубокий вдох. — Он очень ранний, самостоятельный. Родители его уже потеряли, думаю. Теперь, Мария Николаевна, только мы можем ему помочь. Хотя бы постараться пробиться к нему, заинтересовать чем-то.

— Господи! Ольга Геннадьевна! — возмущается физичка. — Да чем его заинтересуешь! У них у всех на уме одни девочки и секс! Да они иногда такое говорят, я уши готова затыкать! Это не дети, это просто кошмар какой-то! Мы такими не были…

— Да уж, — продолжает директор, — сейчас время такое, сложное. И дети поэтому сложные. Только телевизор этот смотрят, а там, конечно, ничего хорошего не покажут. Только включаешь, и начинается: одно сплошное насилие и эротика. Конечно, что же у детей в головах будет, раз они больше ничего не видят. Мы в свое время хоть книжки читали, а им же только Интернет подавай. А это, вы знаете, же хуже любого телевизора. Там, вообще, только девки голые скачут везде, — она делает паузу и как будто цыкает едва слышно. — А еще эти, как их, голубые. Нет, ну вы слышали? В сто восьмой школе, вон, двух старшеклассников поймали за этим.

— За чем?

— За тем самым! Господи, какой кошмар! Это все их Интернет и телевизор! У нас, конечно, такого не было. Вон, у Малахова вчера показывали, как две девочки избили учительницу за то, что та им двойки поставила по поведению. Нет, ну куда же все катится…

— Ольга Геннадьевна! — перебивает физичка. — Да мне наплевать на этих ваших Малаховых! Вы скажите, что с Веригиным делать! Он все нервы уже вымотал! Что вы тут рассуждаете о каком-то Интернете! Да я, вообще, не знаю, что это такое и знать не хочу!

Я не могу сдерживаться, и у меня вырывается едва слышный смех. Илона Дмитриевна цыкает на меня и качает головой. Но это, правда, самое интересное. Мне больше всего всегда нравится именно эта часть. Про пагубное влияние Интернета и телевизора. Притом, что я, например, понятия не имею, кто такой Малахов. Но еще увлекательнее и смешнее последняя часть. Не знаю, почему, но она всегда идет в заключении.

— Да вызову я его родителей, — уверяет директор. — Не волнуйтесь! Все вместе поговорим, думаю. Только я же понимаю прекрасно, что для Романа это ничего не значит. Я столько лет работаю в школе, Мария Николаевна, уж поверьте, я знаю, что с ними происходит. Я уж их изучила. Веригин сейчас чувствует недостаток внимания со стороны родителей. У него ревность к младшей сестре. С ним даже говорить о ней нельзя, он сразу как ежик становится, иголки свои выпускает. Это же понятно. Вот и пытается привлечь к себе внимание. Ох, Мария Николаевна, только не надо от него отворачиваться! Не надо на нем крест ставить! Мы должны к нему пробиться, должны поделиться с ним своим опытом.

Я снова не могу сдержать смех. Вот это речь! Просто прослезиться можно, какая забота! И главное, какое глубокое понимание. Так и представляю, как они сейчас снова начнут ко мне пробиваться, делиться со мной опытом.

Телефон пищит. Пришел ответ от Юли: «Давай. Приходи ко мне в три». Я пишу: «Ок» и засовываю мобильник в карман. Тут как раз дверь кабинета открывается, и на меня устремляется испепеляющий взгляд Марии Николаевны.

— Посмотрите на него! Развалился! — ворчит она, как будто обращаясь к большой аудитории.

И так убедительно это у нее выходит, что я даже по сторонам начинаю оглядываться в поисках невидимых зрителей.

— Ну чего сидишь! — продолжает физичка. — Заходи!

Поднимаюсь со стула и вхожу в кабинет директора.

Я стою перед Ольгой Геннадьевной, руки в карманах, голова опущена. Не потому что мне стыдно. Просто, чтобы не смущать чувствительных женщин своим взглядом.

— Ну, — начинает допрос директор, — что ты скажешь, Роман? Почему ты прогуливал физику и сорвал контрольную?

— Я не срывал контрольную.

— Не паясничай! Что за неотложные дела у тебя, из-за которых ты прогуливаешь уроки?

Молчу и пожимаю плечами. Неужели они в самом деле думают, что я им сейчас кинусь рассказывать про все свои дела, какими бы они ни были?

— Чего молчишь, Веригин? — продолжает настаивать Ольга Геннадьевна. — Что такое важное ты боишься пропустить?

— Да ничего. Нет у меня никаких дел.

— Почему же тогда в школу не ходишь?

— Не хочу.

— Вот как? А чего же ты хочешь?

— Чтобы вы оставили меня в покое.

— Послушай, Роман, — тут тон директора становится очень доверительным и почти дружеским. — Мы же не для себя стараемся. Это для твоей же пользы.