Правила склонения личных местоимений - [36]
Я пригоняю машину около трех часов ночи. Мужик-приемщик сообщает, что Егор просил отзвониться в любое время. Я набираю номер Егора.
— Я пригнал тебе тачку.
— Такую же? — еще спрашивает он.
— Не отличишь.
14
Среда. Вечер. Мы идем гулять с Наташей. Опять пришлось отставить сестренку у соседки. Мне ужасно стыдно за это. Стыдно, что я сплавляю Ксюшку к Инне Марковне, когда должен проводить с ней больше времени. Но и с Наташей мне хочется провести время. Мне хочется провести с ней хотя бы один вечер. Это ведь не так много. Правда, Миронова как-то не сразу соглашается. Не сразу и не охотно. Она все опускает глаза, что-то бормочет, как будто постоянно о чем-то думает. Черт, а с чего я, вообще, взял, что ей хочется со мной гулять, что ей хочется со мной общаться! Просто нет никого больше. Просто только один нашелся дурак в классе, который заступается за нее. Вот и ответ. Вот и все. А я думаю о ней, я переживаю, я спать по ночам не могу. Собственно, она-то тут при чем? Это мои проблемы. Но Наташа все-таки соглашается. Все-таки идет на уступки и сдается под моим натиском. А если подумать, то не хотела бы, не ходила. Не хотела бы, не соглашалась. Разве не так? Но она какая-то серьезная сегодня весь день. Как будто ее что-то беспокоит. Так и я же от этого начинаю волноваться. Я же сразу начинаю думать, уж ни случилось ли чего. Я же сразу думаю о самом плохом. Да, у Наташи-то самое плохое еще, слава Богу, не случилось. Может, оно и не случится никогда, но я же сразу начинаю об этом думать.
И потом мы ходим и молчим. Мы гуляем в парке и молчим почти все время. И я уже совершенно уверен — что-то случилось.
— Наташ! — не выдерживаю я. — Что происходит?
— Ничего. Все нормально. — отвечает она.
— Тебя обидел кто-то? Ты скажи, если что! Как ты себя чувствуешь?
— Да нормально все, Ром. — продолжает настаивать она. — Правда, все в порядке.
— В каком порядке? — в моем голосе уже звучит раздражение. Я беру Наташу за руку.
— Не надо. — она одергивает ее.
— Что не надо? — почти кричу я и разворачиваю Наташу к себе. — Давай поговорим! Эй! Что произошло? Что я не так сделал?
Я же, ясное дело, перевожу все на себя. И честно говоря, я жутко боюсь, когда вот так разворачиваю Миронову к себе. Я боюсь, что она, наконец, скажет, как же глубоко я ей не интересен.
— Все так, Ром, — как будто оправдываясь говорит Наташа. — Я просто задумалась…
— О чем?
— Обо всем.
— Так не бывает!
И тут Наташа останавливается, смотрит на меня и начинает:
— Прости меня, но я хочу быть с тобой честной. Да я просто должна быть честной с тобой. — она делает вдох и как будто собирается с мыслями. — Просто… Нам не стоит продолжать. Ты же сам сказал, если вдруг что, то послать тебя к черту…
— И?
— И, в общем, я сейчас хочу послать тебя к черту, чтобы все не зашло слишком далеко…
— Так пошли! — очень резко обрываю я, но до меня постепенно доходит смысл происходящего.
И от этого у меня сносит крышу. Я как будто совершенно контроль над ситуацией теряю. Как и саму ситуацию. Смотрю на Наташу и думаю: неужели? Как же так может быть? И она тихо, почти шепотом произносит:
— Иди к черту, Рома.
— Неубедительно! — возражаю.
— Убедительнее я не смогу, — грустно констатирует Наташа.
— А ты попробуй!
— Нет. — повторяет Наташа. — Я пойду домой.
— Нет! — я хватаю ее за руку. — Ты пойдешь со мной!
И мы быстро двигаемся в сторону моего дома. Вернее, я почти бегу, а Наташа скачет за мной вприпрыжку. Мы входим в подъезд, поднимаемся на лифте на последний этаж, потом я открываю небольшую низкую дверь, и мы оказываемся на крыше. Наташа все это время молчит.
— Зачем мы сюда пришли? — наконец спрашивает она.
Я стою напротив нее. Я долго и пристально смотрю ей в глаза. Я смотрю в них так, как, наверное, смотрят в дуло заряженного револьвера, направленного в лицо. Так, как смотрит на это дуло безнадежно больной, желающий легкой смерти. Так, как смотрит самоубийца. Так, как смотрит дерзкий преступник, которому нечего терять. Потом я срываюсь с места, запрыгиваю на бетонный бордюр и хватаюсь одной рукой за невысокое металлическое ограждение.
— Хочешь, я прыгну? — очень серьезно заявляю я.
Наташа пугается. На ее лице я вижу тень паники и ужаса.
— Ром, слезь! — просит она. — Ты что!
— Я прыгну. — говорю твердо и дерзко. — Прямо сейчас. Только скажи.
— Не надо! Рома! Перестань! Это не шутки!
— Какие уж тут шутки! — я слегка перегибаюсь через парапет. — Прямо сейчас. Хочешь? Ты хочешь? Я сделаю это, если только скажешь. Я прыгну.
Я, конечно, совсем псих. Но это потому, что у меня на самом деле все замкнуло внутри, когда Наташа решила послать меня к черту. Я же помню, при каких обстоятельствах предлагал ей этот беспроигрышный вариант. И вот теперь, когда все так обернулось, и мне бы радоваться, просто начинаю сходить с ума. Кажется, что если я сейчас что-то не сделаю, что-то правильное, то потеряю Миронову навсегда. А я не хочу ее терять. Я хочу ее со всеми ее проблемами, со всеми ее диагнозами и мыслями о безысходности. Я только не знаю, что должен сделать, чтобы она перестала бояться меня и того, что чувствует.
— Рома! — она почти плачет. — Пожалуйста! Слезь! Хватит! Ты что, с ума сошел? Что ты делаешь?
Главные герои этой книги — подростки. Они проходят через серьезные испытания в жизни, через страх, боль, чувство вины и предательство. Они рассуждают о настоящей смелости, о необходимости вписываться в общество, о поиске себя. Их миры сталкиваются, как планеты, случайно сошедшие с орбит. И в результате этого «большого взрыва» случаются удивительные открытия.
Юре было двенадцать, когда после смерти мамы неожиданно объявился его отец и забрал мальчика к себе. С первого дня знакомства Андрей изо всех сил старается быть хорошим родителем, и у него неплохо получается, но открытым остается вопрос: где он пропадал все это время и почему Юра с мамой не видели от него никакой помощи. Не все ответы однозначны и просты, но для всех рано или поздно приходит время. Есть что-то, что отец должен будет постараться объяснить, а сын — понять.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.