Правдивые истории о чудесах и надежде - [66]

Я рассказывала, что в парке у него появились новые друзья, что вечерами он играл с нашими внуками, которые заходили в гости дважды в неделю после школы.

– Как бы я хотел снова увидеть его, – говорил Майкл.

На следующий день я посадила Шэдоу в машину и поехала в больницу. Когда мы подъехали, я обошла здание и подошла к окну палаты на первом этаже, где лежал Майкл. Я постучала в окно, и когда Майкл увидел меня, поднесла к окну Шэдоу. Увидев свое отражение в оконном стекле, тот начал извиваться у меня на руках и высунул язык, и от этого стал выглядеть еще комичнее. Пациенты, медсестры, врачи – все, кто был в тот момент в палате, – заулыбались. А главное, улыбнулся Майкл, и я была этому очень рада.

Каждый день я приносила Шэдоу к окну, а потом, через несколько недель, Майкла решили перевести в хоспис.

За день до переезда мы собрались у постели Майкла, и хотя он был без сознания и больше уже не приходил в себя, поговорили с ним и рассказали про Олимпийские игры, которые он смотрел. Я верила, что он меня слышал, хотя лежал с закрытыми глазами и не мог ни смотреть на меня, ни говорить.

Наши дети вернулись к себе домой, а я осталась с Майклом и продолжала говорить с ним, натирая кремом его лицо и руки. В девять вечера я поцеловала его и пожелала спокойной ночи.

– Завтра увидимся, – сказала я.

Я отправилась домой и сразу легла спать, а в два часа ночи меня разбудил звонок.

Я слушала, что говорит медсестра в трубке, и думала: может, я ослышалась?

Она сообщила, что Майкл умер в час сорок пять.

Я опустила трубку, и в голове закрутился миллион «если бы».

Если бы я знала, что конец так близко, то осталась бы ночевать в больнице… Если бы я не уехала… Если бы осталась…

Мы с Шоном поехали в больницу и сели рядом с Майклом. Он выглядел таким спокойным, и я понимала, что его болезнь и страдания теперь окончены и он оказался там, где ему лучше.

Столько лет я помогала другим справляться с горем, но теперь, когда горе настигло меня, я ощущала странное спокойствие. Майкл всегда поддерживал меня во всех начинаниях, и я знала, что сейчас он смотрит на меня и приглядывает за мной.

Дома Шэдоу то и дело посматривал на кресло Майкла. Он явно чувствовал: что-то случилось, потому что ни на секунду не покидал меня. Куда бы я ни пошла, он следовал за мной.

Чтобы чем-то себя занять, я с головой ушла в планирование похорон. Как ни странно, хлопоты по организации кремации (таково было желание Майкла) и церковной службы действовали успокаивающе.

Утром в день похорон я сказала родственникам, что мы с Шэдоу встретимся с ними дома у Шона, когда будем готовы. Родные забеспокоились, что я остаюсь одна, но по непонятной мне причине в то утро мне хотелось побыть наедине с Шэдоу. Не хотелось видеть никого, кроме моей собаки. Я знала, что до тех пор, пока он рядом, со мной ничего не случится.

Я приготовилась, причесала Шэдоу, посадила его рядом с собой в машину и поехала к сыну. На протяжении всей службы, пока я читала отрывок из «Послания к коринфянам», и на поминках Шэдоу был рядом. Я гладила его и обнимала, и это очень мне помогло.

Собака Клер Вильма тоже была там, и собака Шона. Хотя день был омрачен горем, светлые моменты неизбежно возникали – к счастью, они всегда возникают, даже в самые печальные минуты. Стоило кому-нибудь из собак выскочить у нас из-под ног или решить поиграть и начать кататься по полу, и мы начинали смеяться и улыбаться.

В тот вечер Шэдоу пришел ко мне в кровать и спал на подушке Майкла.

После смерти Майкла я решила не горевать. Я и так слишком много времени провела в печали, когда он болел. Правда, и теперь случались дни, когда мне не хотелось вставать с кровати и выходить на улицу. Но мой чудесный маленький песик расталкивал меня и напоминал, что у меня по-прежнему есть дела, а прогулка – первое дело из всех. Он знал, как меня растормошить.

Мы начали больше гулять, и я поняла, что хотя болел Майкл, а не я, я невольно подстраивалась под его ритм. Но, к счастью, я все еще была здорова и в хорошей физической форме. Теперь Шэдоу подгонял меня, и мой образ жизни изменился.

К зиме в моем гардеробе появились удобные ботинки, куртки, шапки и шарфы.

Каждый день мы с Шэдоу ходили в наш любимый парк, где у нас было много друзей. После обеда, в два часа, местные собачники собирались в определенном месте – около тренажеров. Мы подъезжали на машине, я открывала дверь, Шэдоу пулей вылетал на улицу и приветствовал собравшуюся компанию лаем, словно хотел сказать: я вернулся!

Потом кто-то из нас занимался на тренажерах, а другие в то время присматривали за собаками. Что это было за сборище! Всего у нас было четырнадцать собак: две немецкие овчарки, два ротвейлера, один мопс, мой полумопс, два йоркширских терьера, четыре дворняжки и два пуделя.

Шэдоу любил общаться, и у него не возникало проблем с другими животными. Единственной собакой, вызывавшей у него странную реакцию, был черный лабрадор из нашего дома. Я не понимала, почему он так реагировал, ведь лабрадор вел себя вполне дружелюбно – видимо, у Шэдоу сохранились неприятные воспоминания, связанные с собаками этой породы. В конце концов при встрече мы с хозяйкой лабрадора стали расходиться в разные стороны.