Правда выбора - [11]

Пройдя в избу, Ослоп нашел Фиму сидящей у стола на ларе. Он не стучал, не кланялся, на красный угол не крестился. Она не вставала, лишь повернула голову к вошедшему. На столе перед ней лежали оба пистоля Игната.

Дочка прежнего десятника острожка и остячки она была хороша собой и еще очень молода. Зоб взял ее за себя желая подмять не только слободу, но и острожек. Однако служилое дело кочевое. Через пару лет отца Фимы перевели в другое место, и она осталась полностью в руках свирепого мужа. Жена первого человека Маковского она жила хуже последней холопки. Тем не менее, держалась с таким достоинством, что можно было только позавидовать ее силе воли.

Она заметила окровавленную руку гостя, и посмотрела прямо в глаза. Во взгляде была не только твердость, но и надежда. Какая бы судьба ее теперь ни ждала, она все-таки была рада избавлению от Зоба и не смогла полностью это скрыть.

Ослоп остановился, не зная, что теперь делать. Первый раз после гибели Маруси он вдруг увидел женское лицо, которое его тронуло.

– Григорий? – спросила она первой.

– Убил его, – кивнул Ослоп.

– А Илья? А остальные? – спросила она так, что не было понятно, надеялась ли на то, что они тоже убиты, или на то, что уцелели.

– Живы, – ответил Ослоп.

– А ты зачем сюда… Меня? – напугалась она вдруг, пальцы дрогнули, коснулись рукояти пистоля.

Ослоп коротко дернул головой:

– Нет. Cказать про Зоба.

– Они ведь теперь убьют тебя!

– К чему мне жизнь, когда от таких как мы с Зобом, ни покаяние, ни тайга не спасают? – покачал он головой.

Она перевела дух. Этот сильный человек, с измученным острым лицом, столь отчаянно пришедший сюда, и может быть желавший смерти от ее руки за убийство мужа, был совершенно не похож на всех, кого она видела в жизни.

Обычай не позволял приветствовать убийцу мужа, пригласить его в избу, даже улыбнуться. Но кое-что все-таки было в ее силах.

Фима поднялась с ларя, открыла крышку и вынула саблю Игната, перевязь с пороховницей и лядункой45, ольстры46 пистолей. Наконец достала из угла ружье с кремневым замком доброй работы. Теперь на столе лежало все то, что было взято людьми Зоба в чуме Игната.

Ослоп благодарно кивнул, подошел к столу, поднял пистоли, проверил как забит заряд.

– А Илья, остальные люди и холопы, ты их тоже убьешь?.. – спросила она, завороженная точными движениями его рук.

– Как выйдет. По хозяйскому слову, но убивали своими руками, их вина та же, – сухо ответил он, решив, что она спрашивает из страха за их жизни.

Убедившись, что заряжены оба пистоля как нужно, принялся за ружье.

– Я наследница двора Зоба, – пояснила женщина. – Кроме холопов и покручеников, у Зоба вся слобода в долгу. Они должны отомстить. Кто тебя одолеет, станет первым среди них. Я буду для них наградой, а за мной все, чем Зоб владел.

Игнат посмотрел в ее глаза, долго не отводя взгляда.

– По долгу тебе тоже меня убить надо. Но ты не стала. – ответил он. – У них всех тоже выбор.

Закончив с ружьем, он протянул руку к перевязям и ножнам с саблей. Десять лет назад, сняв с себя саблю он начал новую жизнь. Вспомнился юкагирский47 шаман, напророчивший Ослопу беду. Игнат с ватагой напали на случайно попавшихся им промышленников и перебили всех, вместе с сопровождавшими их инородцами и женками из числа местных. Оставили шамана-толмача и несколько подраненных промышленников, чтобы вымучить из них сведения, где те промышляли шкурки и какие землицы видели. Когда Ослоп грозил саблей очередному несчастному, юкагир вместо того, чтобы переводить, вдруг кивнул на саблю и сказал:

– Осторожней, нохшоччо48. С ней или от нее погибнешь. Так будет.

В гневе Ослоп тут же отхватил ему голову долой. Но потом слова шамана все не шли из головы. Часто стали сниться убитые им ради наживы инородцы и православные, лица в крови, а надо всем стучал бубен шамана и повторялись слова: «С ней или от нее». Через несколько месяцев, на питейном дворе в Якутске, когда Игнат понял, что прогулял все, за что убил стольких людей, он захотел избавиться ото всего этого и от стука бубна в ушах. Верным путем показались церковь и покаяние. На несколько лет стало легче.

Добравшись сюда, он встретил Марусю и обосновался с ее родом. Прежние грехи он не забыл вовсе, но начал верить, что и для него может быть уготована иная доля.

Он отдернул руку от сабли, как будто это могло что-то изменить. Тоска и отчаяние снова охватили его. Взглянул на вдову и подумал, сколько еще таких как она по всей стране страдает от зобов и покрывающих их приказчиков. Всем помочь и думать нечего. Одной – стоит попытаться.

Взял саблю, застегнул пояс. Ни пороховницу, ни лядунку, ни ольстры не взял. Поняв, что он не собирался делать больше одного выстрела из каждого оружия, Фима поднялась с места:

– Не ходи на них, уходи к лесу, я покажу заднюю калитку.

– Меньше будет на тебя, Фима, охотников, может легче жить будет. А меня за Зоба все равно плаха ждет, – ответил Ослоп.

Ему захотелось обнять эту гордую женщину, или хотя бы погладить ее по щеке. Но вдова от убийцы мужа не могла такого принять. Ослоп заткнул пистоли за пояс, взял пищаль и пошел к выходу. На пороге обернулся, посмотрел еще раз в глаза Фимы и закрыл дверь.