Прасковья Ангелина - [57]

Тихое пение Ивана звучало необычайно трогательно, проникновенно.

Разговор в райкоме партии о делах в Марьяновке волновал ее. Ведь сколько лет старо-бешевский колхоз шел впереди по урожаям зерновых, по продуктивности животноводства, а теперь марьяновцы сильно подпирают, выходят на передовые позиции по развитию важнейших отраслей артельного производства. Мыслимое ли дело сползти на второе место?

Паша вспомнила приезд Никиты Сергеевича Хрущева в Старо-Бешево.

Это было летом 1949 года. Никита Сергеевич приехал в поле в самый разгар уборочной страды. Разговаривая с колхозниками запросто, он интересовался всем, вникал во все. Несколько часов провез он в поле, под палящими лучами солнца, смотрел пахоту. Припав на одно колено, измерял глубину вспашки. При всей своей занятости (он тогда совершил длительную поездку по многим областям Украины) Никита Сергеевич успел ознакомиться у старобешевцев с работой комбайнов, тракторов, молотилок, побывал на токах, заглянул на животноводческие и свиноводческие фермы.

Уже вечером, в гостях у Ангелиных, за стаканом крепкого чая, Никита Сергеевич делился своими впечатлениями о всем виденном.

— Старо-бешевские хлеборобы хорошо занимаются земледелием, со знанием дела, культурно, по-хозяйски. Ты, Паша, превосходно владеешь наукой, если добиваешься того, что земля и без дождя приносит такие урожаи. Видно, что достигаешь этого благодаря своему опыту и знаниям, которые приобретены тобою более чем за четверть века. Твой драгоценный опыт возделывания зерновых становится достоянием многих тысяч механизаторов. Гиталов — тоже твой ученик. У тебя он учится побеждать. Он проявляет большие способности. Твой опыт он дополнил своим — комплексной механизацией всех процессов возделывания зерновых и пропашных культур. Я лично настроен привлечь твое внимание к вопросам развития животноводства. Здесь непочатый край работы. Фермы отданы «на откуп» одним лишь телятницам, дояркам, свинаркам, птичницам. А без механизаторов что они могут сделать? Входишь на ферму и просто поражаешься. Неужели это двадцатый век! Никакой механизации. Приготовление и подача кормов, уборка и вывозка навоза, дойка и транспортировка молока — все это делается вручную. Тракторист, не интересующийся в наше время развитием животноводства, не может прогрессировать. Тебе, Паша, придется все-таки призвать на помощь всех трактористов и взяться за механизацию трудоемких процессов на фермах. Нельзя узко специализироваться. Вы, механизаторы, в колхозе главная сила. Без вашего активного участия нельзя ни повышать продуктивность скота, ни увеличивать плотность животноводства на сто гектаров сельскохозяйственных угодий. Одно должно тянуть другое. Некоторым не по душе мои советы, но рано или поздно они убедятся, что в хозяйстве надо повсеместно развивать все отрасли производства.

Никита Сергеевич говорил не отвлеченно, а конкретно, он глубоко знал жизнь в деревне, здесь в Старо-Бешеве побывал буквально всюду, и его советы опирались на отличное знание колхозного дела.

Паша приняла советы Никиты Сергеевича близко к сердцу. После его отъезда она со своими трактористами взялась механизировать подачу кормов и все приводить на фермах в порядок. За короткий срок ей удалось сделать много. Но это было зимой. А весной, летом и осенью она опять перебралась в степь, занялась пахотой, севом, междурядной обработкой…

ЗА ОПЫТОМ В МАРЬЯНОВКУ

Рано утром Паша заправила мотоцикл и с Антоном Дмитриевым выехала в Марьяновку.

В степи было душно, четвертый день кружил буран. Мотоцикл шел на большой скорости. Паша не любила медленной езды. Она поглядывала на сидевшего в коляске Дмитриева и улыбалась.

Дмитриев кивал головой, делал вид, что все идет хорошо, но и ему, лихому трактористу и водителю машин, было не по себе. Он крепко держался за поручни, боялся, что вот-вот вывалится. Он стал подавать Паше отчаянные знаки и, наконец, крикнул: «Чего гонишь, сумасшедшая!» Но она вела мотоцикл все быстрее и быстрее, словно и не к ней обращался Дмитриев.

Вот, наконец, и Марьяновка. Паша затормозила, и мотоцикл остановился возле правления колхоза.

— Упаси бог с тобой ехать! — выдохнул Дмитриев.

Было семь часов утра, но в деревне ни души. Дверь правления заперта. Дмитриев поднялся по ступеням, постучал.

— Никого, — развел он руками. — Теперь куда?

— Вон к той балке, там их бензозаправочная. Может, Пухно застанем.

Паша вела мотоцикл одной рукой, оглядываясь вокруг. Время от времени до них доносился какой-то шум: то ли моторы работали, то ли электродвижок. Но вот звуки отдалились, и вновь все утихло. Мотоцикл выскочил над озером, углубился в степь.

Неподалеку от кукурузного поля они увидели какого-то старика. Лицо его было обрамлено курчавой бородой. Он представился. Колхозный сторож Евсей Петрович Карпенко. Охраняет кукурузу от грачей. Вооружен берданкой образца петровских времен.

— Прискакала смотреть нашу кукурузу? — Евсей Петрович поглядел на Пашу из-под густых бровей. — Полюбуйся… хозяйская работа.

— Да, верно.

Кукуруза стояла высокая, густая.

— Послушай, Петрович, помоги найти Пухно или Ломако.

Старик с удивлением посмотрел на нее, выругался.