Прасковья Ангелина - [55]

В жаркие дни колхозники и колхозницы старательно «выглядывали» каждый вершок земли, уничтожали в пшеничных массивах даже единичные сорняки. Степан Иванович с удовлетворением отмечал, что все стали «уважительными, ласковыми к земле».

Хлеба стали густыми, высокими. Зайдет в них человек — и не увидишь.

— Мария! Марийка!.. — донесся откуда-то голос колхозницы Клары Федоровой. — Где ты там? Отзовись!

— Я, Кларуся! — сквозь сухой шелест пшенички слышался голос Марии. — Айда ко мне!

Степан Иванович успел перебраться на другое поле и скрутить цигарку, когда Федорова подбежала к Марийке. Та стояла вблизи небольшой рощицы у поля и зачарованно глядела на волнующееся море хлеба. Согретые солнцем тяжелые колосья склонялись к земле, как бы прося защитить их от палящих лучей.

— Вот, оказывается, где ты…

Федорова упрекнула подругу за нерадивость. Ее все ждут обедать. Паша сердится, а ведь известно, как ей сейчас достается. С рассвета и допоздна на ногах. Откуда только силы берутся! Железная она, Паша! Ведь это она со своими трактористами вдохнула жизнь в каждый колос.

К девушкам подошел Степан Иванович. Он вмешался в разговор и с пафосом заметил, что это «высокая наука приносит колхозу богатые плоды».

— Без человека, дидусь, наука не наука, а пустой звук… — Мария исподлобья взглянула на Иваныча, и красивые стежки бровей у нее изогнулись.

— А я скажу секрет один, деточки, вся премудрость ныне в хвилософии, — старик опять скрутил цигарку, закурил.

— Как же понимать такую философию, дидусь? — засмеялась Мария.

— Обыкновенно, — не моргнув глазом, объяснил Степан Иванович, — в моем разумении хвилософия есть такая хитрущая наука, которая дозволяет без единого дождя брать у земли добрые урожаи. И эту хвилософическую науку открыла в нашей степи дочка Ангелина, Паша.

— Вот это верная наука, дидусь, только зовется она… мичуринская! — отчеканила Мария, неожиданно поцеловала деда Иваныча и легко понеслась к едва видневшемуся за пригорком тракторному стану.

— Постой, Марийка! — закричал Степан Иванович, размахивая руками. — Неужели так трудно уважить старика и подарить на радостях еще хоть один поцелуй?

Но Мария уже скрылась за пригорком.

— Понравилось? — насмешливо спросила Федорова.

— Такой поцелуй молодит, деточка, — проронил старик певучим голоском.

— Это задаток. Молитесь хорошенько, чтобы как следует убрали урожай, — улыбнулась Федорова, — тогда получите два поцелуя, от Марийки и от меня.

— Вот это добре, только от «Отче наш» я отвык, лучше уж поработаю.

А погода все не менялась. Безжалостно палило солнце. Плотный туман едкой пыли окутывал поля, над которыми время от времени раздавались глухие раскаты грома: где-то далеко, откуда ветер приносил обжигающую пыль, разрывы зарниц раскалывали небо.

Хлеба созревали быстро. К уборке все уже было готово: тракторы, комбайны, телеги, крытые тока, зерносушилки, молотилки. Хорошую инициативу проявили старые хлеборобы. На всякий случай они насекли косы и серпы.

— Климат в нашей донецкой степи скаженный, — говорил Степан Иванович, — то задуют суховеи на месяц, а то и на два и на три, то разгуляется ветер-вояка, пригонит грозовые тучи, пойдут дожди…

— Значит, не доверяете механизаторам? — язвила молодежь.

— Доверие полное, но и момент отчаянный. Тут на всякий случай все пригодится.

Комбайны выруливали в степь, но старые колхозники, вооружившись серпами и косами, тоже занимали исходные позиции.

Близилась страдная пора.

Пахоту зяби бригада Ангелиной закончила на два дня раньше срока. Директор МТС Цимиданов все просил сбавить скорость «ДТ-54» до двух километров в час. Земля превратилась в гранит, и двигатель работает тяжело. Но с Пашей трудно было сговориться.

Конечно, «ДТ-54» для их размаха не годится — слабенький трактор. Сюда бы «ДТ-75» с двигателем в 75 лошадиных сил. Вот тогда скорость пахоты можно было бы довести до 6–7 километров в час. Ну, а если тракторостроители еще не дали такой сильной машины? Выходит, надо пахать черепашьими темпами? Нет, на это ангелинцы не согласны. Они будут нажимать, глубоко вгрызаться в почву, будут вести машину на самых высоких скоростях!

Пять дней и пять ночей работал Пашин «ДТ-54», и ни разу он не сбавлял скорости — четыре километра в час. Антон Дмитриев начал отставать, случалось, глушил двигатель, а Пашин трактор двигался безукоризненно: четыре километра в час, ни больше и ни меньше.

Этим-то Паша и отличается — целеустремленная, непреклонная в осуществлении своих желаний. После долгих размышлений, не дававших ей спать по ночам, она решила взяться за возделывание кукурузы на целине и посадить кукурузу не как-нибудь, а обязательно квадратно-гнездовым способом, на хорошо возделанной почве. Решила, и не было уже такой силы, которая заставила бы ее отказаться от ее замысла…

Пожалуй, единственной ее неудачей была личная жизнь, брак с Сергеем.

Но было ли это ошибкой в ее жизни? Она стремилась соединить свою судьбу с человеком, с которым можно было построить семью, добыть личное счастье. Но Сергей оказался мелким и чванливым человеком; он не хотел ее понимать.

Паша мечтала о двухсотпудовых урожаях в донецкой степи. Она убеждала Сергея, что она «в крови» крестьянка. Без земли она не представляет никакой жизни. С детства полюбила тяжелый труд хлебороба. Ее призвание — выращивать хлеб. В этом ее жизнь!