Прасковья Ангелина - [54]

Паша рассказывала о своем детстве, о жизни ее родителей и односельчан до революции, о том, как при советской власти ей удалось овладеть трактором, как хорошо ей стало работать на колхозных полях. Американские журналисты, сидя напротив, торопливо заполняли свои записные книжки.

Второй журналист слушал Пашу сначала спокойно, но потом, не удержавшись, сделал торопливый жест рукой:

— Это отлично! Вы родились под счастливой звездой!

Паша стояла и улыбалась.

— В моей стране все люди счастливы и все родились под такой же звездой.

— Допустим… — заикаясь, сказал второй, — но нас интересует, как случилось, что вы, простая крестьянка, стали членом парламента?

— Мистеру должно быть известно, что в моей стране в Верховный Совет избирают не по занимаемой должности. На сессиях Верховного Совета рядом со мной сидят такие же рядовые советские люди. Народ называет своими депутатами тех, кого он считает достойными этой высокой чести.

— Нет, вам чертовски повезло! Вы сделали удачный бизнес, — не сдавались американские журналисты.

— У нас с вами, господа, разные понятия о достоинствах человека. В нашей стране достойным доверия народа считается не ловкий делец, сумевший совершить удачную сделку, а тот, кто честно служит своему народу, отдает ему все свои силы и умение. Вы знаете, господа, что поля, которые я обрабатываю, дают стопятидесятипудовые урожаи! Колхоз, членом которого я состою, за один этот год получил чистой прибыли до трех миллионов рублей.

— Скажите, а вы богаты? — торопливо перебил ее первый журналист.

— О да, я очень богата. Можете так и записать: «Советская трактористка Ангелина намного богаче любого американского миллиардера и даже всех их, вместе взятых».

— Вы… вы фанатичны! — с нескрываемой злостью крикнул первый журналист.

— Я — советская крестьянка…

— Поразительно! — журналист откинулся на спинку стула и снова обратился к ней: — Хотелось бы теперь услышать более подробно о том, как вы работаете на тракторе.

— Обыкновенно… На отечественных машинах стало работать куда легче, чем на ваших американских… «фордзонах».

— Нам важно более детально ознакомиться с вашим методом, — сказал второй.

— Метод обычный… Пашем, сеем, ухаживаем за посевами.

— Нас интересует не это, — решительно возразил первый.

— А что же именно?

— Мы хотим знать, как вы обрабатываете землю.

— Нашими отечественными тракторами «ДТ-54»…

— Понятно! — недовольный и раздосадованный ответом, крикнул первый журналист. — Вы на полях украинского колхоза собираете почти до двухсот пудов пшеницы с гектара. Как же вы этого добиваетесь? В чем секрет?

— Так ведь я же работаю в колхозе, на артельной земле. А когда человек работает на себя, а не на хозяина, он работает лучше. Это закон.

Первый журналист вскочил, вопросительно поглядел на Пашу и, прищурив один глаз, неожиданно сказал:

— Я бы очень посоветовал вам, миссис Ангелина, приехать в нашу страну.

— За приглашение, как говорят у вас, сенк ю вери мач, — ответила Паша. — Что ж, я обязательно поеду в Америку, мне в самом деле хочется посмотреть ваши фермерские хозяйства. Никита Сергеевич, например, очень хвалит вашего фермера Гарета. Я даже слыхала, что мистер Гарет пригласил к себе моего друга Александра Васильевича Гиталова, чтобы тот изучил американский метод возделывания кукурузы.

— О, наша Америка! — воскликнул второй журналист. — Какая техника, какой размах!..

— Не так страшен черт, как его малюют, — усмехнулась Паша, — потягаемся и с Америкой. Мы еще покажем, что такое Россия!

Журналисты помолчали. Посидев еще немного, они разом поднялись и стали прощаться.

— Поверьте, миссис Ангелина, — стремительно заговорил первый журналист, — я обещаю вам прислать газету, в которой будет напечатана моя статья о нашей приятной встрече с вами и с миссис Черновой. — И, не оборачиваясь, сквозь зубы так же быстро бросил: — Надеюсь очень хорошо на вас заработать.

— Вот тебе и вся немудреная философия «большого бизнеса», — сказала Паша, как только американские журналисты исчезли за дверью.

— Да, в это даже трудно поверить, — сказала Чернова, — мне на Эльбе тоже довелось встречаться с американцами. Но то были просто хорошие парни. А эти… эти потеряли всякую совесть.

ПО ВЕЛЕНИЮ СЕРДЦА

Жара не унималась, зной иссушал последнюю влагу, хранившуюся в полях. Ни одна тучка не появлялась на небе.

— Бунтует природа, — печально говорил Никита Васильевич, обращаясь к односельчанам.

Вот уже вторую неделю люди приходили в степь и с тревогой наблюдали за посевами.

— Люто бунтует, Василич, — в сердцах откликались мужики. — Все же надежда на урожай есть.

— По моим подсчетам, — громко сказал все время молчавший Степан Иванович, — озимые дадут по сто тридцать пять пудов пшеницы на круг.

— А ежели бы с дождем, то взяли бы куда больше, — определил Никита Васильевич. — Акурат двести пудов на гектаре и вышло бы.

Вокруг «двухсот пудов» затеялся спор. Большинство склонялось к тому, что двести пудов в этой степи «ни в жисть не взять».

Никита Васильевич обвинил Степана Ивановича в том, что он скудеет мыслью, если не видит, какие великие перемены происходят в делах хлеборобов. Недаром старик Харитоныч все советовал пахать глубоко и сеять перекрестным по черным парам. «Тогда, — говорил он, — на весь мир будем греметь урожаями». Обидно только, что не дожил он до этих дней.