Прапорщик Щеголев - [5]
Выйдя от генерала, адъютант представился:
— Граф Свидерский — будем знакомы. Милости просим, если у вас какая нужда случится, запросто, не стесняясь.
Прапорщик поблагодарил. Адъютант отвел его к исполнявшему обязанности коменданта города полковнику Рафтопуло.
Тот также принял Щеголева приветливо, — расспрашивал о нуждах, приглашал заходить. На прощанье прибавил:
— Вам надлежит обратиться за назначением к полковнику Гангардту. Он завтра приедет. А пока гуляйте, отдыхайте, пока есть время. Это в первый раз я вижу, когда офицер является к нам тотчас по приезде. Дайте-ка я подпишу вам бумагу на получение жалованья за время пути...
Выйдя на улицу, Щеголев почувствовал, что голова у него словно кружится.
Как замечательно все получилось! С ним приветливо обошлось начальство, он получил деньги, значит можно и погулять, осмотреть город. Но первым делом надо было отдохнуть. И уже знакомой улицей прапорщик направился к дому Бодаревских.
В понедельник к началу присутственного дня Щеголев снова был в штабе.
Полковник Гангардт выслушал его, задал несколько вопросов. Видимо, остался доволен.
— Я очень рад, что к нам прибыл артиллерийский офицер. Время, сами знаете, тревожное — на Бессарабию движутся войска. А у нас... — Полковник прервал себя. — Что теперь делать с вами?.. Четырнадцатая артиллерийская бригада существует, собственно говоря, больше на бумаге... Но в ближайшее время она будет укомплектована. — Полковник бодро взглянул на вытянувшееся лицо прапорщика. — Вот тогда и вам будет место. А пока отдыхайте, но из города не отлучайтесь. Жалованье вам идет — значит, все в порядке.
У прапорщика уже не было прежней радости. Бродя по улицам, он с грустью думал, что до сих пор не видел никаких оборонительных сооружений. Правда, там, в конце Карантинного мола, что-то виднелось, похожее на батарею, да еще на Военном молу, возле Практической гавани. Но эти оборонительные сооружения были слишком ничтожны, чтобы защитить такой большой город.
«Как же мы все-таки воевать собираемся с Турцией? Да и только ли с Турцией? А если на ее стороне выступят Англия и Франция? Тогда что?» Прапорщик решительно отгонял мрачные мысли. «Бог милостив! — вспомнил он слова Марии Антоновны. — Авось и не будет войны».
Глава вторая
Рано утром 1 ноября, когда прапорщик еще нежился в постели, к нему осторожно постучали. Дверь приоткрылась, и появилась голова Вани.
— Просыпайтесь, Александр Петрович, — торопливо заговорил он, — к вам казак пришел.
— Зови его сюда!
В дверь протиснулся рослый казак.
— Здравствуй, голубчик, — ответил на приветствие прапорщик. — Что там у тебя ко мне?
Посыльный подал запечатанный конверт.
Дав казаку пятак, прапорщик с волнением вскрыл пакет.
В нем оказалась короткая записка:
«Прапорщику Щеголеву А.П.
Настоящим Вы извещаетесь, что сегодня, к 10 часам утра, согласно приказа и.о. Командующего Одесским Военным Округом генерал-от-инфантерии Федорова, Вам надлежит явиться лично к нему.
Адъютант штабс-капитан граф Свидерский
1 ноября 1853 года».
Щеголев был поражен. Его вызывает лично генерал! Зачем? Да еще так спешно. Приказ написан только сегодня, полчаса назад. Что же случилось?
И он стал торопливо одеваться.
Когда прапорщик вошел в столовую, там уже сидели Марья Антоновна и Корнила Иванович.
— Что это к тебе ни свет ни заря солдаты являются? — спросила Марья Антоновна.
— Вызывают к генералу, а зачем — не знаю.
— Вот как, скажи на милость! К самому генералу? Зачем это ты им понадобился?.. Неужто без тебя обойтись не могут?
— А я очень рад. И так столько времени без дела сижу. Надо же, наконец, начинать службу.
Он еще торопливо пил чай, когда в коридоре послышался вдруг топот ног и, распахнув дверь, в столовую вбежала взволнованная, раскрасневшаяся Агафья.
— Ой мои родные!.. Ой матушка ты наша!.. — едва переводя дыхание, закричала она. — Чего делается-то!..
— Да что такое? — всполошилась Марья Антоновна. — Пожар где?!
— Война! Турок войной на нас идет!..
Марья Антоновна затрясла чепцом:
— Свят, свят! С нами крестная сила! Чего мелешь-то?
— Святой крест, родные! — широко перекрестилась Агафья. — Сегодня в соборе фест читать будут.
— Какой там фест! — строго сказала хозяйка. — Акафист, должно быть. Вечно ты, мать моя, перепутаешь.
— Нет, матушка барыня, не акафист, а фест царский читать будут.
— Может, манифест? — догадался Щеголев.
— Вот-вот! — закивала головой Агафья. — Я же и говорю...
Но прапорщик уже не слушал.
Царский манифест!.. Так вот почему его так срочно вызывают в штаб.
— Вот я все в штабе узнаю, — сказал он, поднимаясь из-за стола, — тотчас вам расскажу.
— Узнай, батюшка, узнай, — говорила Марья Антоновна. — Успокой нас. Может, дай бог, и врет Агафья...
Несмотря на относительно ранний час, в штабе было много офицеров. Все уже знали новость и шумно обсуждали ее, высказывая всевозможные предположения.
Увидев адъютанта, Щеголев узнал, что генерал приказал вызвать его для участия в военном совете.
— Да может ли прапорщик участвовать в военном совете? — удивился молодой офицер. — Здесь, видимо, какая-то ошибка.
— Нет, это не ошибка, — уверял адъютант. — У нас ведь мало артиллерийских офицеров. Посмотрите, вы здесь не один в таком чине.
Надежда Андреевна Дурова (1783 — 1866), названная А. С. Пушкиным «кавалерист-девицей», совершила свой подвиг в давние времена. Но, перечитывая её книги, листая пожелтевшие архивные документы, свидетельствующие о незаурядной жизни и смелых деяниях российской дворянки, трудно отрешиться от мысли, что перед нами — современница. Женщина — на войне, женщина — в поисках любви и счастья, женщина — в борьбе за самоутверждение личности — об этом новый роман А. Бегуновой.
И случились страшные знамения, и пролилась земля Русская кровью, и поднялся на бунт славный град Новгород, защищая свою вольность. А во главе народной вольницы встал не славный богатырь, не мудрый атаман, но слабая женщина по имени Марфа Ивановна, прозванная недругами — МАРФА ОКАЯННАЯ. Роман Сергея Махотина посвящён событиям московско-новгородской войны. Не хочет Господин Великий Новгород расставаться со своей стариной, с вечевой своей вольницей. Новгородские бояре интригуют против власти великих московских князей, не страшась даже открытой войны.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.
«Екатериною восторгались, как мы восторгаемся артистом, открывающим и вызывающим самим нам дотоле неведомые силы и ощущения; она нравилась потому, что через неё стали нравиться самим себе».В.О. Ключевский «Императрица Екатерина II»Новый роман молодого современного писателя Константина Новикова рассказывает о детских и юношеских годах Ангальт-Цербстской принцессы Софии-Фредерики, будущей российской императрицы Екатерины II.
«Русь верила своему великому князю. Верила, несмотря на его поражение и горе, что он принёс ей. И он, великий князь Игорь, оправдает это доверие. Прежде он ощущал себя только великим киевским князем, теперь своим великим князем его признала вся Русская земля. С этой великой силой никто и ничто не сможет помешать свершению его сокровенных давних планов. Он мечом раздвинет рубежи Руси! Обязательно раздвинет!..»Андрей Серба «Мечом раздвину рубежи!»Роман А. Сербы воссоздаёт времена княжения на Руси великого князя Игоря (912—945)
В романе «Повенчанные на печаль» («Сестра милосердия») Николай Шадрин заново рассказывает вечную историю любви. Прототипы героев — настоящие исторические персонажи, которые пользуются в последнее время особенной популярностью (после фильма «Адмиралъ») — это Анна Васильевна Тимирева и Александр Васильевич Колчак. И уже вокруг них декорациями к драме двух людей разворачиваются остальные события.К счастью, любовная история с известными героями не единственное достоинство произведения. Повесть Шадрина о крушении и агонии одного мира ради рождения другого, что впрочем, тоже новой темой не является.Действие повести происходит в белогвардейском Омске, в поезде и в Иркутской тюрьме.