Поздняя латинская поэзия - [16]

А обездоленный, тот, чей прах не покоится в урне,

  Трижды тебя услыхав, сможет спокойно уснуть.

15 Добрый читатель, со мною моих поминающий ближних,

  Эти читая стихи, — пусть тебе боги пошлют

Ненарушимо пройти до конца весь путь твоей жизни

  И ни над кем не рыдать раньше урочной поры.

1. ЮЛИЙ АВСОНИЙ, МОЙ ОТЕЦ

Первым в этом ряду тебя, отец мой Авсоний,

  Повелевает назвать строй и сыновний мой долг.

Боги пеклись о тебе: олимпийское четырехлетье

  Ты отмечал на веку дважды одиннадцать раз.[44]

5 Все, что отец мой желал, по его сбывалось желанью,

  Все, чего он хотел, делалось так, как хотел:

Не оттого, что судьба сверх меры была благосклонна,

  А оттого, что умел скромен в желаниях быть.

Был он семи мудрецам подобен не только годами:

10   Он по учению их всю образовывал жизнь,

К честному делу стремился душой, а не к красному слову,

  Хоть и в речах он умел высказать знанье и дар.

Было ему дано исцелять людские недуги,

  Жизнь больным продлевать, смертный оттягивать срок, —

15 Вот почему и по смерти своей в таком он почете,

  Что над могилой его нынешний век начертал:

«Как никого не имел пред собою Авсоний примером,

  Так никого не нашлось, кто бы ему подражал».

2. ЭМИЛИЯ ЭОНИЯ, МОЯ МАТЬ

Следуй ты, моя мать, в которой смешались две крови:

   Эдуем был твой отец и тарбеллиянкой мать.

Все совместились в тебе добродетели честной супруги —

   И незапятнанный стыд, и трудолюбие рук,

5 И воспитанье детей, и верность законному браку;[45]

   Твердость твоя легка, строгость была весела.

Ныне на веки веков в объятиях мужниной тени

   Смертное ложе лелей так же, как ложе любви.

3. ЭМИЛИЙ МАГН АРБОРИЙ, БРАТ МОЕЙ МАТЕРИ

Первыми мать и отец по сыновнему названы долгу;

  Но неужели тебя третьим, Арборий, почту?

Нет! если было грешно назвать до отца тебя первым,

  То и грешно не назвать первым хоть после отца.

5 Быть по сему: я поставлю тебя на ближайшее место,

  После отца моего лучший из ближних моих!

Ты моей матери брат, ты отцу задушевный товарищ,

  А для меня ты один — то же, что мать и отец,

Ибо меня ты учил от младенческих лет и до взрослых

10   Знанью, в котором для нас польза, отрада, краса.

Первым тебя назвала в Палладином деле Толоза,

  Первым признан ты был в целом Нарбонском краю;

Здесь ты украсил суды красноречьем латинского слога

  И за Гарумной-рекой и за Пиренским хребтом;[46]

15 Слава отсюда твоя разлетелась по целой Европе,

  Константинополь процвел, вверив словесность тебе.

Крепкий памятью, быстрый умом, говорливый, ученый,

  Ты для красивых речей тысячи способов знал.

А обо мне ты сказал, узнав мою ревность к ученью:

20   «Кроме тебя, ничего в жизни не надобно мне».

Ты мне предрек, что я гордостью буду твоею и предков, —

  Эти твои слова стали моею судьбой.

Ныне, Арборий, обитель твоя — в Элисейских пределах;[47]

  Пусть долетит туда песнь, как возлиянье мое.

4. ЦЕЦИЛИЙ АРГИЦИЙ АРБОРИЙ, ОТЕЦ МОЕЙ МАТЕРИ

Не уставай, моя книжка, в служенье семейному долгу:

  Дед мой по матери, твой нынче приходит черед!

Корни, Арборий, твои в стариннейшей эдуйской знати,

  Были с тобою в родстве лучшие роды в краю —

5 Там, где Лугдун стоит, где эдуи правят землею,

  Где под альпийским хребтом область Виенны лежит.

Но сокрушил завистливый рок и богатство и знатность,

  И на тебя с отцом тяжесть опалы легла

В годы, когда Викторин над Галлией был властелином,

10   А Викторину вослед — Тетрики, сын и отец.[48]

Ты бежал в те места, где Атурр прорывается к морю

  И у тарбелльских песков злобно кипит океан,

Здесь ты ушел от судьбы, уже свой клинок заносившей,

  Здесь ты с Эмилией жизнь, с бедной невестой связал,

15 Время шло, многий труд собирал немногие деньги:

  Хоть и не стал ты богат, все же полегче жилось.

Ты ведь недаром умел, хотя и скрывал это знанье,[49]

  Путь светил расчислять, в звездах читая судьбу,

Ты и мою тогда разгадал предстоящую участь

20   И, записав ее, скрыл, к складню печать приложив.

Ты ее в тайне держал, но нашлась на заботу забота:

  Что осторожный скрывал дед, то разведала мать.

Девять десятков лет уже ты прожил на свете,

  Но не ушел от стрел неодолимой судьбы:

25 Ранила в сердце тебя смерть тридцатилетнего сына;

  Ты, сокрушаясь о нем, выплакал очи свои.

Только и было тебе (ты сказал) утешением дальним,

  Что у меня на роду писан высокий удел.

Ныне, в мире ином сопричисленный к избранным сонмам,

30   Верно, ты знаешь и сам все, что сбылось надо мной,

Верно, ты слышишь и сам: это квестор, наместник и консул

  Чтит твою память своим благоговейным стихом.

5. ЭМИЛИЯ КОРИНФИЯ МАВРА, МАТЬ МОЕЙ МАТЕРИ

Ныне о бабке моей поведает преданность внука,

  Имя Эмилия ей, муж — вышеназванный дед.

Смуглою кожа была у нее, и за это меж сверстниц

  В шутку тебе довелось прозвище «Мавры» носить.[50]

5 Сердце, однако, ее чистотою цвело лебединой,

  Было белее оно, чем неистоптанный снег.

Без снисхожденья она о постыдных судила утехах,

  В строгой душе затаив нравственный некий отвес.

От колыбели меня, с материнского самого лона

10   Ласково ты приняла в твердые руки свои.

Если молитва моя благочестна, о мирные тени, —

  Будь этот прах никогда не потревожен никем!

6. ЭМИЛИЯ ГИЛАРИЯ, СЕСТРА МОЕЙ МАТЕРИ, ДЕВИЦА [51]

По степеням родства за бабушкой следует тетка,