Позади фронта [= Полевая жена] - [11]

— Поторопись — в штабе ждут, — напомнила она.

— Не твое дело, где меня ждут! — крикнул он, выбегая на улицу, и рысцой припустил к штабу.

Спустя два часа колонна автомашин, рыча моторами, тронулась через деревню, уминая колесами черноземную грязь. На выезде из села машины сворачивали на шоссе. Дороги были запружены войсками, движущимися на запад. Копылов сидел в кабине бензовоза почти в середине колонны. Когда выбрались на асфальт, он задремал под гул мотора.

Проснулся, разбуженный внезапной тишиной. Машины стояли впритык — впереди образовалась пробка.

Налево был двухэтажный дом под черепичной крышей с зелеными ставнями и длинными узкими окнами. Полосатый флаг свешивался над одним из окошек. Капитан в артиллерийской форме, держа на согнутой руке брезентовую плащ-накидку, пересекал дорогу; часовой на крыльце, опираясь на винтовку, разглядывал застрявшие на дороге машины. Справа — обугленные стены. В пустых проемах окон плыли облака. Рядом с дотлевающим домом, посреди зелени и бурьяна, высилась старая кирпичная стена. От нее сохранилось немногое. Пацаны, свесив босые ноги, сидели на развалине. В кустах в гуще листвы, поблекшей от недавнего жара, под маскировочной сетью затаилась зенитка. Двое солдат, сидя на траве, ложками хлебали из котелка дымящийся суп.

Из окна, откуда свисал двухцветный флаг, высунулся молоденький офицер в конфедератке.

Копылов только теперь сообразил, что они в Польше, а когда переезжали границу, он не заметил — проспал. С любопытством заново присмотрелся к босоногим мальчишкам. Ничего особенного в них не было: так же вороньем лепились на заборах, как и в русских деревнях, по ту сторону границы.

Судя по всему, наступление развивалось стремительней, чем ожидали, потому что яловых сапог в БАО так никому и не выдали.

Темнота настигла колонну у развилки. Вправо уходило бетонированное шоссе, влево — грунтовая дорога, искромсанная гусеницами танков и самоходок. Повернули влево. Поплыли мимо отлогие холмы. По сторонам среди полей и перелесков маячили хуторки, на бугре громоздился ветряк… Темень быстро сгущалась. Скоро не стало ничего видно, кроме мгновенных вспышек фар встречных машин.

Снова подумалось о том, что это уже заграница, что когда-нибудь про этот переход напишут в учебниках. Он с трудом заставил себя испытать волнение: мешала незачеркнутая в памяти отвратительная вчерашняя сцена. Не хотелось вспоминать всего, что он говорил Катерине. Вместе с тем ему необходимо было немедленно решить, как им обоим вести себя дальше: продолжать жить как прежде казалось невозможным. Сейчас он полностью согласен был с Катериной, что они не пара. Правда, ничего подобного он не слыхал от нее. Но не это ли самое подразумевала она, когда говорила: «Да и родителям твоим думаешь нужна я? Ждут они меня там такую, не дождутся?» И разве сама она не готова к тому, что они должны будут расстаться: ведь не рассчитывает же она, что он потянется за нею в деревню строить новый дом на голом пепелище. Сама же говорила: «…Нет мне другого угла, кроме тех головешек». А раньше или позже расстаться им, не все ли равно.

Утешаясь мыслью, что так будет лучше не столько для него, сколько для Катерины, Копылов успокоился и решил, что уйдет именно сегодня, но уйдет с достоинством, не роняя чести, не припоминая ей никаких пакостей — просто выкинет из головы все сплетни, какие слышал про нее. Правда, хочешь не хочешь, нужно будет забрать у нее свои вещи, а при этом невозможно сохранить достоинство: придется рыться в узлах, где сложено и его и ее белье.

Думать про это не хотелось и решительности его поубавилось — авось, все как-нибудь само собой уладится. В конце концов все это можно будет решить и после войны — совсем уж недолго ждать. Конец войны многому из того, что есть теперь, поставит точку.

К назначенному пункту добрались среди ночи. Одноэтажные домишки тонули в пахучей тени садов. Неуемно брехали собаки. Село беспланово было раскидано вдоль тихой речки. Сонная заводь светилась отражением звезд. Дремотная дубовая роща встала между двух улиц на берегу ручья. Под дубы свернули бензовозы — обморочная сельская тишина наполнилась яростью перегретых моторов. Лучшего места для маскировки, чем в роще, наспех было не найти. Связисты туда же пригнали радиобудку, и вскоре затарахтел движок.

Начальник КЭЧ подавал в темноте свой осипший голос то там, то тут, указывая, где кому располагаться на ночь: какие дома занять ротам, какие оставлены под общежития для пилотов и техников, в каких будут отделы, где квартиры комбата, начальника штаба, замполита… Офицеры помладше измышляли ночлег сами.

Копылов решил спать в кабине. Было, правда, свежо, но терпеть можно. От усталости и сосущей пустоты в желудке сон долго не приходил.

Катерина вскоре разыскала его.

— Идем. Ты же голодный. Мы с Тосей заняли пристройку — отдельный вход, две комнаты.

Он послушно побрел за нею. Больше всего ему хотелось есть, а Катерина, уж верно, чего-нибудь припасла для него.

Ни он, ни она не вспоминали вчерашнее.

Новый год застал их БАО в небольшом местечке километрах в сорока под Варшавой.

В третьем часу ночи расходились с гулянки. Незадолго перед этим выпал снег. Днем он сильно подтаял и теперь, застывший, громко хрустел под ногами. Невдалеке за окраиной кто-то лупил в небо из сигнальной ракетницы в честь Нового года — красные и зеленые огневые шары вспыхивали и гасли, тихо клонясь к земле.