Повстанец - [12]

— Никого, — отрезал Канхубер. — Не изводите заряды на эти развалины, ребята.

— Так-таки и никого? — недовервчиво переспросил Хейцер.

Стоявший рядом ним капрал Огген хлопнул Хейцера по плечу.

— Невоспитанный ты человек, Хейци. И с дисциплиной не знаком. Сказал сержант: «никого»…

Этот остряк Огген мастерски научился передразнивать сержанта, имитируя резкие интонации его голоса! Канхубер давно уже мечтал как-нибудь наказать его за излишнее остроумие, да всё как-то повода не находилось.

— …значит, никого. А по кому стреляли, сержант? Жёлтая змея?

— Ящерица! — выкрикнул Канхубер. — Капрал, ты у меня когда-нибудь дошутишься! Клянусь!

Хейцер сплюнул в пыль и тронул сержанта за локоть.

— Не заводись, командир. Огген пари выиграл, вот от радости с утра всех передразнивает.

Огген нежно прижал к груди тускло блеснувшую на закатном солнце стальную трубу огнемёта и самодовольно улыбнулся. И прикоснулся перчаткой к жёлтым капральским нашивками на рукаве.

— Я полоску такого вот жёлтого металла Хейци обещал отдать.

— Если? — хмуро спросил Канхубер.

Ему уже порядком поднадоели эти постоянные пари и ставки подчинённых. Но поделать с этим сержант ничего не мог: ребята уже которую неделю не выходили из боёв с повстанцами, а в промежутках между боями их постоянно бросали то на проверки таких вот развалин, то на патрулирование, то на преследование мелких разрозненных групп повстанцев.

Нервы у всех от такой беспокойной и неустроенной жизни были до предела расшатаны, а эти постоянно заключаемые между десантниками пари, нечто вроде игры, хоть как-то снимали напряжение.

Хотя иногда заканчивалось всё это…

«Чуть на мине однажды не подорвались», — вспомнил один особенно нелепый случай Канхубер.

И нахмурился.

«Ночью на спор бегали… Вокруг озера. И прямиком на минное поле забежали. Нет, иногда они как дети малые! Право слово…»

— Если стрелять сегодня ни в кого не придётся, — пояснил Огген. — И задницы кому-нибудь подпаливать…

— Я, признаться, думал, что здесь кто-то остался, — добавил Хейцер.

И показал рукой на пустые дома с чёрными, слепыми провалами окон.

Дома стояли рядами вдоль улицы: молчащие, притихшие, немые, будто смертники, выстроившиеся перед расстрелом и стремящиеся хотя бы покорным своим молчанием хоть немного продлить свою обречённую жизнь.

Казалось, они даже сжались от страха и краски их фасадов, ещё недавно яркие, многоцветные — стремительно блекли, будто в предсмертной бледности.

«Да нет, чепуха! — Хейцер помотал головой, словно отгоняя морок. — Это просто закат, темнеет…»

— А что, надоело стрелять? — спросил Канхубер.

— Без толку, — пояснил Хейци. — Время теряем… Мне вон моя дура написала, что ей на курсы надо идти. Дизайнер, она видите, художник в душе. Кресла свои проектирует с системой левитации, а дома сесть не на что. Я ей в прошлом сезоне перевод посылал на кресла и ванну с массажем. Ничего не купила! Куда деньги подевались — до сих пор не знаю. Тоже мне, хозяйка… Теперь, видите ли, учиться ей захотелось! А ребёнок с кем останется? Мою мамашу разве уговоришь с пацаном посидеть?

— Он у тебя ходить начал? — Канхубер двумя пальцами изобразил неровную походку малыша.

— Бегает уже, — ответил Хейцер. — В отпуск пора, сержант. Совсем одичаем тут.

— И к местным бабам подходить нельзя, — вставил Огген.

Третий огнемётчик, Грейзе, горестным кивком головы подтвердил правду этих слов.

— Это всё жандармерия, — добавил Огген. — Сами импотенты паршивые, так и всем остальным кое-что подрезать норовят. Я давно заметил: как среди аборигенов какая баба покрасивей найдётся, так жандармы ей первой верёвку норовят на шею набросить. Точно говорю! Я всё потому…

— Хватит! — оборвал его Канхубер. — Вы сейчас не до отпуска, а до каторги доболтаетесь!

Огген замолк и с подчёрнутым страранием стал отряхивать пыль с серо-зелёного камуфляжа.

— Свободу не цените! — начал было сержант.

Но неожиданно замолк и выразительно постучал кулаком по каске.

«Болтуны!»

— Ладно, — подвёл итог Канхубер. — Почесали языками — и ладно. Сейчас проходим по улице. Хейцер — по левому ряду, Огген — по правому. Грейзе замыкает. Я — впереди, на удалении в пять шагов. И смотрите, засранцы, в спину мне не шарахните! Каждый работает по своей стороне, Грейзе — только направление назад.

— Не в первый раз, командир, — успокоил его Грейзе.

— У нас на всё и про всё — пол-хорра, — определил Канхубер. — Палите всё к демонам, ребята! Как приказано!

— Само собой, — вздохнул Огген. — Вовремя местные отсюда убрались…

— Всё, идём! — прервал его сержант. — К началу улицы, выстраиваемся — и вперёд!

Они прошли назад шагов на сорок, развернулись — и медленно двинулись вдоль домов, в сторону центральной площади.

— Огонь! — скомандовал Канхубер.

Огнемёты с хищным, драконьим свистом выбросили длинные красно-оранжевые огненные струи, и первые здания вспыхнули, охваченные прыгающим, голодным, быстрым, взлетающим к самому небу огнём.

В нарастающем свете вечернего пожара тени запрыгали по серой земле, подхваченные ветром искры полетели в тень подступающих сумерек.

Пожар огненными волнами расходился по городу.

Выбросив бело-синие снопы пламени, включились маневровые двигатели.