Повседневная жизнь языческой Руси - [60]

В древнерусских источниках кузнецы и все, что связано с ними, упоминаются довольно часто. Особенно «кузло», под которым подразумевается любая кузнечная работа, ковка, и «литник», в который заливался металл. Среди кузнечных снастей назывались обычно «наковалье» большое или маленькое, несколько клещей, точило с веретеном и др.

В языческий период уже известны были «кузнецы златые» и «кузнецы серебру», то есть мастера по тонкой работе с драгоценными металлами. Кузнецы-ювелиры славились изготовлением украшений из черненого серебра. Для этого рисунок оттискивался на бронзовых заготовках, фон заполнялся порошком из серебра, меди, серы и свинца, затем изделие обжигалось, порошок впаивался, а рисунок возвышался светлой линией. Крайне ценными считались изделия из перегородчатой эмали, в которых золотые перегородки напаивались на золотую же основу, а потом образовавшиеся ячейки заливались стекловидной массой с разными минеральными красителями. Археологи обнаружили три эмальерные мастерские в древнем Киеве.

По народным представлениям, кузнец мог перековать все на свете, не только металл, но и человека (из старого сделать молодым) или человеческий голос, что хорошо известно по русским народным сказкам. В сборнике пословиц и поговорок середины XVII столетия о кузнеце говорится: «Для того кузнец клещи кует, чтобы рук не жгло»[181].

Образ кузнеца обыгрывался в народных свадебных гаданиях и песнях: он «кует свадьбу», свадебный венец или свадебный перстень. Работа кузнеца хорошо оплачивалась, отсюда с ним связаны богатство и достаток, что также повлияло на образ кузнеца в фольклоре.

Позднее, однако, в русской традиции кузнец также стал тяготеть к нечистой силе. Произошло это, вероятно, именно в силу языческих представлений, согласно которым тайное знание, столь необходимое в кузнечном ремесле, можно получить только сверхъестественным путем и только от нечистой силы. В русских народных сказках кузнецу часто помогает черт: он нанимается к нему в помощники либо руководит его действиями, делает ему заказы на изготовление той или иной диковины, прося перековать то одно, то другое.

Недалеко «ушел» от кузнеца и гончар, также имевший дело с огненной стихией. Он обжигал в печи свою продукцию, в основном горшки, поэтому его чаще всего и именовали «горшечником». И его тайная наука, как считали восточные славяне, «шла» от нечистой силы. Он мог, например, изготавливать особые сосуды для ведьм, чтобы в эти сосуды сливалось молоко, отобранное ведьмами у крестьянских коров. Само его появление в деревне могло предзнаменовать либо счастливое замужество для местных девушек, либо, напротив, отсутствие сватов и свадеб в этом году. Он мог «увезти» из села лихорадку, для чего в телегу горшечника подсовывали одну из вещей больного.

Горшок язычники отождествляли с человеком (голова-горшок). У горшка были антропоморфные названия частей (горло, носик, ручка), горшки также различали по полу — «он» (горшок) и «она» («горшица»). Считалось, что если у горшка при ударе звук глухой, то это мужской пол, а если звук звонкий, то — женский. В «горшице» пища получалась сочнее и вкуснее… Понятно, что все стремились купить именно горшицу, а гончар, соответственно, стремился сделать горшки звонкими, чтобы легче продать. Горшков всегда требовалось очень много, потому что они нужны были не только для приготовления и хранения пищи, но и для хранения праха умерших. Археологи постоянно обнаруживают захоронения праха умерших древних славян в горшках либо под перевернутым горшком.

Ремесло плотника также было востребовано, хотя и в меньшей степени, потому что каждый мужчина должен был владеть хотя бы отчасти плотницким делом, чтобы построить дом, сарай, баню, амбар, хлев и тому подобные хозяйственные сооружения. Но мастеров, умевших строить качественно и быстро, ценили во все времена и приглашали себе в помощь.

Основным орудием труда у плотников был топор, вещь не только полезная в хозяйстве, но и весьма значимая как оберег или отгонное средство. Правда, топор слыл символом не только плотника, но мужчины как такового. Нередко топор использовался, так сказать, не по прямому назначению, а в магических целях. Так, при половом акте топор клали в изголовье, если хотели зачать мальчика, а у новорожденного младенца мужского пола пуповину перерезали именно на топоре.

Поскольку топор был не только орудием труда, но и опасным оружием, им запугивали потенциальную угрозу самого разного происхождения: при первом выгоне скота трижды надо было обойти стадо с топором в руках; при виде градовой тучи надо вынести топор во двор и положить на видном месте; чтобы запугать болезнь, больному показывали топор; чтобы заставить деревья плодоносить, им угрожали топором; чтобы избавиться от вредителей на полях, топор следовало бросить на меже или заткнуть за пояс, идя на поле; чтобы остановить «ходячего покойника», топор клали на пороге его дома. Острый край топора служил для магического ритуального «прорубания». Так, например, при тяжелых родах роженица должна была перешагнуть через топор, который символически «прорубал выход» новорожденному на белый свет.