Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [169]

Через некоторое время появился хозяин землянки подполковник медицинской службы Лукошенко. Высокий, худой и удивительно моложавый человек, с мягкими и даже робкими манерами. Вскоре к нему приехал сын, юноша лет 17, очень похожий на отца: когда они были вместе, их легко можно было представить братьями. И стали мы жить вчетвером в маленькой курной и полутемной землянке. Олег, так звали сына, хозяйничал, топил печку кусками торфа и постоянно чистил ее от обильной желтой золы, а отец почти всегда отсутствовал. Впрочем, я и А. С. тоже только приходили ночевать. Меня сразу же устроили во вновь организуемый отдел штаба тыла корпуса и сразу же завалили работой. Начальник тыла мне очень не понравился. Впрочем, мне все было не по душе – начиная от песчаных унылых мест с жалкими редкими соснами.

Начальник штаба тыла был похож на сахалинского преступника из книги Власа Дорошевича «Сахалинские типы». Высокий, тощий, с мешочками под белесыми неприятными глазами и легкомысленным рыжим чубом над узким дегенеративным лбом, был он не шибко грамотным дядькой лет сорока, тем не менее в чине подполковника по фамилии Рассохин. С первой встречи мы смерили друг друга пристальным, оценивающим взглядом, и каждый из нас определил друг друга. Симпатии и привета в этом взгляде не чувствовалось. Однако на протяжении некоторого времени он был безупречно вежлив со мной, даже иногда хвалил меня, но я чувствовала, что он не любит меня, и я его явно чем-то стесняла.

Его помощник майор С. был тоже неприятным типом. Выглядел он настоящим бульдогом, был неразговорчив и угрюм. Добиться от него слова было большим трудом. Остальные помощники робели перед этими двумя. В штабе работы для них еще не было.

Я не могу побороть в себе желание описать каждого из помощников начальника отдела тыла корпуса. Помощник по горючему для автомашин майор Смотраков был добродушным, простецким парнем, очень любившим поболтать со мной наедине о всяких житейских пустяках и немедленно водружавший на свой нос очки и берущий какие-нибудь бумажки в руки, если на горизонте появлялся кто-либо другой из штабных работников. В своей землянке он мог спать сутками, укрывшись с головой в овчинный тулуп, и не топить печку. Он был мало развит, но отличался одним превосходным свойством – был чрезвычайно скромен, за что пользоваться расположением всего штаба.

Помощником начальника штаба по инженерному снабжению – старший лейтенант Холопцев. Может быть, за то, что он был человеком с высшим образованием, его особенно не любил начальник штаба тыла. Сутулый, высокий человек, с длинными обвислыми усами держался им в «черном теле». Зато он обладал исключительно счастливым свойством спать в любых условиях, при любой обстановке – стоя, сидя, что часто приводило к комическим и неприятным обстоятельствам.

Характерной фигурой среди всех был помощник начальника штаба по продовольствию. Плотный, почти что жирный человек средних лет по фамилии Коган. Он умело обходился с начальником, допускал в его присутствии легкие шуточки и смешки. Когда начдиву надоела рисовая каша, он приносил откуда-то копченые сосиски и грудинку и угощал ими, а то зазывал начальство в свою землянку к кипящему на печке чайнику и угодливо предлагал чай со сгущенным молоком и белым хлебом. За что он один пользовался привилегией исчезать в Ленинград по всяким делам и держаться бойко и самоуверенно. По бумажкам, написанным его рукой, я видела, что это неграмотный и неразвитый человек. Возможно, он был каким-нибудь директором небольшого ресторанчика или магазина-гастронома.

Однажды я оказалась невольной свидетельницей его разговора с начальником штаба тыла корпуса Рассохиным. Последний говорил о необходимости укомплектования штаба полагающейся по штату машинисткой. Но, продолжил он более интимно, совершенно необходимо, чтобы она внешне была приятной и подходящей по возрасту, т. к. ему надоело смотреть на имеющихся «занятых женщин», а переписка со знакомыми его совершенно не удовлетворяет. Коган сладенько захихикал и льстиво заверил начальника в том, что его просьба будет непременно исполнена – ему достаточно раз-другой съездить в Ленинград, и все будет в порядке.

Съездить в Ленинград мечтали все, но никому, кроме Когана, не удавалось так легко и просто это сделать. Каждый имел в Ленинграде либо семью, либо знакомых, да большинство были просто ленинградцами.

После ветотдела армии, где меня окружали врачи и вообще люди с другой культурой, я болезненно переносила новый для меня мир, новых людей и с трудом привыкала ко всему.

17 января [1944 года]

Продолжаю знакомиться с новыми людьми. Вчера меня представили полковнику Панову, начальнику отдела штаба тыла корпуса. Мне он показался человеком, мало вникающим в работу, являющуюся его полем деятельности. Панов имел отдельную благоустроенную землянку и редко заходил к нам. При нем состоял обслуживающий его штат и машина с шофером. Благодатная должность позволяла ему жить свободно и легко, не перегружая себя работой, брать от жизни все, что она ему дает, благодаря положенным ему привилегиям.

Однако, несмотря на важную должность и связанные с ней привилегии, он оставался милым и симпатичным человеком. Теплом и приветом сияли его темные с поволокой красивые глаза. От всей его немного располневшей фигуры веяло удивительной добротой и простодушием. Наверное, не было человека, который захотел бы сделать ему что-нибудь неприятное, и не было человека, которому он причинил зло.