— Ещё по одной накатим и в путь. Что-то ты совсем квелый, чё не пьёшь?
— После поминок отойти не могу.
— Ясно. Поминки дело хлопотное и для организма вредное.
Пётр так вкусно выпил, что даже мне захотелось. Я приблизил стакан ко рту, но запах отбил охоту продолжать.
— Выкурил и хорошо мне стало. Процесс пошёл. Жизнь бурлит. Стало мне жалко потраченных денег. Не пропадать же добру. Ну, думаю, торопиться некуда, выпью всю бутылку, выкурю пачку, тогда и за дело. Сижу, отдыхаю, выполняю последнее желание от всей души. И жизнь хорошая такая, тёплая, приятная. Чего я расклеился, думаю, из-за какой-то ерунды вешаться решил. В общем, посмеялся над собой, дураком, петлю снял и пошёл спать. Зачем умирать, когда в жизни есть такие приятные вещи! Когда вокруг столько спиртного, сигарет разных вообще завались. Конечно, на следующее утро было уже не так хорошо, точнее совсем неуютно жить, но дело поправимое. Только деньги я ведь накануне все просадил. Пришлось ехать к Нинке, просить денег на пиво, заодно и помирились. Вот так мне водка жизнь спасла. В ней вся сила.
Забавные рассуждения. Интересно, он понимает, что уже давно сунул голову в петлю и сейчас качается, хрипит и дёргается в предсмертной агонии? Судя по всему нет, но он абсолютно честен. Человек нашёл смысл жизни и вполне доволен. А вот у меня этот смысл грубо отобрали и его не купить в ближайшем магазине. Я вздохнул и отставил стакан. Пётр счастливчик. Его жизнь расписана на годы вперёд. Через пять — семь лет инвалидность по циррозу печени, тайные редкие выпивки. Воспоминания о «счастливых» прошедших деньках. И ранняя смерть от какой-нибудь замечательной болезни. Я так долго ждать не намерен. Придётся ускорить процесс.
Но почему бы не перенять полученный опыт. Нет, не повешение — алкогольное отравление.
Я посмотрел на стакан, сомневаясь в своих силах. Водка не шла, но есть же сила воли наконец. Так даже лучше. Упиться до беспамятства. В этом есть свои преимущества. До этого момента я не думал о родителях, своей сестре, Танькином брате и матери. Каково будет всем, если я застрелюсь. Вторые похороны за четыре дня, когда от первых не отошли. Да ещё столь позорным образом. Будут клясть на все лады сразу две семьи. А у родителей здоровье уже не так чтобы очень. Мало того что сам сдохну, так ещё кого-нибудь из родственников за собой утащу. А вот если упьюсь, это не так ужасно выглядеть будет. Переживал человек, очень жену любил, много пил последнее время. Никто не удивится. Даже родители, хоть и будут переживать, отнесутся с пониманием. Может, я обманываю себя, но для моей совести так легче.
Я вздохнул и залпом выпил полстакана. Пётр одобрительно посмотрел на меня.
— Вот это дело. Вижу, приходишь в себя.
— Заканчивается. Пойду ещё возьму.
Пётр искренне обрадовался.
— Догоняй!
К делу я подошёл обстоятельно. Купил две литровых бутылки водки, закуску отверг, как чуждый элемент. Так, семечки — загрызть. Взял запить, но не минералку, чтобы быстро не отрубится.
Пётр стал моим искренним почитателем, как только я выставил бутылки. С этого момента я в его глазах стал недостижимо прекрасным идеалом друга. Я налил по полному стакану. Рассудил — чтобы травануться надо пить быстро.
— Мужаешь на глазах, — покивал Пётр. — Будем!
— Давай.
Мир исказился в гранях стакана, и мозги начали плавный дрейф по бескрайнему океану молчания.
Я лежал, смотрел в потолок и не было у меня никаких мыслей. Утренний (надеюсь) свет мягко падал на меня, беззвучно, неслышно, не обжигая и не пробуждая к жизни. Позволял выбирать, и я выбрал. Не двигаться, не чувствовать. Только лёгкость в теле и никакой головной боли и никакой смерти. Только знакомый потолок и я под ним. Тупое разочарование в исходе жизни заполняет голову.
Придётся вернуться к первоначальному плану. Застрелись, а то проиграешь. Пистолет — это мой выбор.
Пытаюсь поднять руку, но без особого успеха. Странно, ведь я не чувствую никакого похмелья, только тяжёлую усталость от существования. Такую тяжёлую, что трудно управлять телом, привести его в горизонтальное положение относительно стены. Ещё раз попытался встать, но вместе с вздохом ушёл обратно и закрыл глаза.
Движения растревожили спящее похмелье, оно проснулось и радостно потирая руки взялось за работу. Мир вращался даже с закрытыми глазами. Рот забит песком и пеплом, а голова — проспиртованный аквариум с вынутым мозгом, тяжёлая как чугун и хрупкая как стекло. Ударьте кто-нибудь по нему, разбейте вдребезги, выпустите на волю рыбок боли, которые плавают в нём.
Зачем я обрекаю себя на ещё большие мучения! Что за дурость ударила меня по голове! Ведь можно сделать всё быстро и легко, если рука не дрогнет. А она может. Я застонал. Ещё как может. Зачем я сам усложняю себе жизнь? Всё, как только так сразу. Лишь бы встать и сделать несколько шагов. Плевать на всё: как отнесутся родители; что скажут соседи и мировая пресса; беспорядок или чистоту в квартире; небритось; тяжкое похмелье и рынок ценных бумаг. Пусть все обломаются. Почему я должен думать о других! Я забираю жалобную книгу. Кому что не нравится, молчите. Мне всё равно, мне не жаль.
