Повести - [43]

— Я сам за баранкой автобуса сижу, — послышался голос Сиротина, — и прямо говорю, что по пассажирам мы план сейчас выполнить не можем...

— Они пешком предпочитают сто километров ходить, — послышался тот же голос из зала.

И снова карандаш запрыгал по графину.

Доклад был скучным, и Киселев даже удивился, когда зал проводил Трофимова долгими и веселыми аплодисментами. Но занять его место никак не находилось желающих, несмотря на отчаянные призывы председателя.

— Товарищи, записывайтесь для выступления в прениях, — уговаривал Трофимов, занявший место председательствующего. — Время дорого, каждого ждут дома дела, давайте же говорить о наших заботах!

Зал шумел, ряды купались в клубах дыма, а трибуна по-прежнему пустовала.

— Может быть, мне разрешите, — наклонился Киселев к Трофимову, — раз больше нет желающих?

Тот в растерянности снял очки, осоловело поморгал глазами. «Директор первым берет слово в прениях? Это что-то совсем не то!» — И, запинаясь, предоставил Киселеву слово. Директор повел взглядом по настороженным рядам и неожиданно для всех рассмеялся. В зале тоже послышались смешки. Уж слишком неожиданным было начало выступления! Только председательствующий сидел с каменным лицом: начало ему явно не нравилось.

«Несолидно для директора» — так и говорил весь его вид.

— Вот вы сейчас смотрите на меня, — спокойно заговорил Киселев, — и думаете: появилась новая метла. А какая она? Начнет мести по-новому или все пойдет по старинке-матушке? И в этом нет ничего удивительного. Только у меня есть просьба: давайте договоримся не делать скороспелых выводов друг о друге. Поживем, поработаем, съедим пусть не пуд, а хотя бы килограммчик соли, а потом уже ярлыки друг другу навесим. Нет возражений?

— Нет! Нет! — послышались выкрики. — Договорились!

Голованов толкнул Григория локтем в бок. Тот едва заметно кивнул, поняв, что хотел сказать Иван.

— Вот и отлично, — прихлопнул рукой директор, будто поставил точку. — Своего предшественника я совсем не знаю, значит, и говорить о нем ничего не могу. А себя знаю и скажу честно: со мной работать не легко!

По рядам снова пролетел шелест: «Вот оно, начинается!»

— Нет, я это говорю не как «новая метла». Да и не обо мне речь! С любым другим тоже было бы трудно работать, если автобаза план не выполняет; машины, занятые на отсыпке грунта, ходят с недогрузом, днями без всяких причин простаивают, а то и вообще не выходят из гаража. Качество ремонта никуда не годится. Смотрите, что получается. Автомашина «ЕК-41-30» побывала у нас на ремонте в октябре прошлого года, январе и мае нынешнего. По отчетам-то проходят три машины, а на самом деле мы одну за три выдаем.

— Случайность! — крикнул кто-то из зала. — По одной машине нельзя делать погоду!

— К сожалению, это не случайность, — покачал головой Киселев, — это система. Уже в этом полугодии дважды «гостили» у нас одиннадцать автомашин. Одиннадцать! И еще. Не будь вы все, сидящие здесь, автомобилистами, я задал бы ряд вопросов, например, таких: сколько у МАЗа коленчатых валов, зачем одной машине по сотне компрессионных колец, почему у нас приходит в полную негодность и списывается резина после нескольких сот километров пробега? А пассажирские перевозки? Никак не могу согласиться с докладчиком, что автобусы обречены на хроническое невыполнение плана. Колеса у всех хорошо крутятся. А если плохо крутятся, то только, — сделал он паузу, — из-за перегрузки. Наши автобусы и наши же, в основном, попутные машины — вот весь транспорт, связывающий город со столицей республики и другими пунктами. Так что пассажиров хоть отбавляй. Но почему план не выполняется, — в притворном недоумении развел он руками, — просто ума не приложу.

— У водителей дети имеют нехорошую привычку — пить по утрам молоко, — послышался насмешливый голос.

— А их папы по вечерам — тоже молоко, только от бешеной коровки!

— Не знаю, не знаю, — повторил директор, выждав, пока смолкнет смех. — Знаю только одно: многое в нашей работе нам с вами придется ломать. Я бы мог говорить о нашем долге, о государственном подходе к делу и т. д. и т. п. Но я лишь скажу, что многое из того, на чем мы должны поставить крест, представляет собой обычную человеческую подлость!

Григория так и подмывало выйти на сцену, но тут он услышал шепот Голованова: «Я пойду, мне как «старичку» веры больше...»

Корсаков чуть подтолкнул его в спину.

Иван откашлялся, подошел к самому краю сцены.

— Новый директор, — заговорил он, — хотя и недавно пришел, но все подметил правильно. Сами же мы об этих делах на всех перекрестках говорим... Только одна беда — «на ушко». Хватит шептаться, пора дела делать! Если же кому жалко со старыми порядками расставаться, пусть включает четвертую скорость! Дорога кругом открыта! Когда-то совесть должна заговорить у человека? Сколько можно нам с улыбочкой смотреть на эти безобразия? Мы же приехали большое дело делать! И относиться к нему нужно соответственно! Что касается меня, то вот мое слово: ни себе, ни другим — пощады не дам! Это, кстати, я за себя и за Корсакова говорю. Верно, Гриша?

— Верно! — донеслось из зала.

Выступило еще человек семь-восемь. Большинство сходилось в одном мнении: в автохозяйстве должен быть наведен порядок.