Повести и рассказы - [23]

— Интересно, придется ли вам по вкусу эта работа, — сказал Уолз. — Очень уж она однообразная. Я каждый год пробую. Но хватает меня на десяток кустов, не больше.

Женщины спустились на лужайку не с тем, чтобы непременно присоединиться к мужчинам, но чтобы все-таки быть поблизости. Вскоре они уже стояли вместе все четверо, а потом и заговорили друг с другом.

— Я думаю, мы можем поесть на лужайке, — предложила Суон, обращаясь к Уолзу. — Нужно только перенести сюда со двора стол.

— Я согласен. А вы? — спросил Ивен у Мэй Уолз.

— По мне, это будет чудесно, — сказала Мэй.

— Раз так, переносим стол, — сказал Уолз Ивену.

Они пошли и притащили вдвоем стол. Суон и Мэй отправились в дом за скатертью и посудой. Когда они вышли и принялись накрывать, Суон сказала:

— На обед будет салат и бифштексы. Девочки любят бифштекс?

— Еще бы, — сказал Уолз. — Бифштекс — это замечательно.

Женщины хлопотали у стола, уходили в дом, возвращались. Мужчины медленно направились на задний двор, там были дети, и Ивену Назаренусу, почти вконец потерянному, почти беспомощному, хотелось еще разок взглянуть на них — на Рэда и Еву.

* * *

К концу обеда приехал Коди Боун с Бартом. Ивен сам их позвал, он хотел, чтоб все, кто столкнулся с ним ночью, увидели его снова и как можно скорее. Для него было крайне важно хоть что-то уладить, чтобы потом можно было заняться другим. Со станции, пока Рэд катался на паровозе с Коди Боуном, Ивен позвонил Дейду в Сан-Франциско.

— Сделай мне одолжение, — сказал он. — Прилетай сегодня вечером. Хоть на два часа, но прилетай непременно.

— Постараюсь, — сказал Дейд. — Но освобожусь я очень поздно. Ты не заснешь?

— Не засну.

— Постараюсь. Но раньше полуночи не смогу, а может, в час и даже в два или в три, если это не слишком поздно.

— В любое время, Дейд.

— Я постараюсь.

Со стола скоро убрали. Дети снова затеяли игру на лужайке, взрослые сидели за столом, а кто стоял возле со своим стаканом в руке.

Ивен стоял с Бартом, потягивавшим пиво. Отец и сын оба были чистые, бритые и во всем свежем: белые рубахи нараспашку, белые спортивные брюки и мокасины. Юноша, как и Уоррен Уолз, ни словом не обмолвился о минувшей ночи. Он расспрашивал о Станфорде.

— Приедешь туда, позвони мне, — сказал Ивен. — Я сведу тебя к людям, которых надо будет тебе повидать. Сколько тебе еще учиться в твоем колледже?

— Год, — сказал Барт, — но я хочу уже сейчас что-то себе наметить. Вполне может случиться, что в последнюю минуту я надумаю ехать учиться где-нибудь на востоке. Я бы очень даже надумал, если б не Коди. Профессию себе выбрать я все никак не могу, так что раз уж просто ехать учиться, то лучше — в другой конец страны.

— Пожалуй, что так, — сказал Ивен. — Может, попробуешь в адвокаты?

— Нет, — сказал Барт. — Я ненавижу препирательства. Не по мне это дело. Тут, насколько я понимаю, задача в том, чтобы добиться истины и… ну, я так думаю, правосудия. Но это совсем не то, что происходит в действительности. Для адвокатов дело чести и гордости укрыть истину, исказить ее, помешать ей. Кто-то может, конечно, стать и настоящим адвокатом, заинтересованным в истине и правосудии, но я сомневаюсь, чтоб он продержался долго или далеко пошел.

— А медицина?

— Не для меня. Я не могу быть рядом с чужой болью и не чувствовать ее. Я буду чувствовать ее все время, так что серьезной помощи от меня не дождешься.

— Учителем?

— Ну, это было бы прекрасно, если б я мог надумать, чему учить. — Поразмыслив с минуту, он сказал: — Больше всего мне хотелось бы путешествовать, но это не профессия. Кроме того, на это нужны деньги. Денег же иначе как работой не добудешь.

— А ты не подумывал о море? Ну, например, кругосветное плавание? Я знаю одного парня из Главного пароходства, который может устроить тебя матросом. Немного тренировки, и ты отлично справишься.

Глаза у юноши заблестели.

— Я всю жизнь мечтал о чем-нибудь в этом роде, — сказал Барт. — Вот что мне действительно подошло бы! В колледж возвращаться не обязательно. Мне, наверно, и платить будут, как вы думаете?

— Разумеется.

— И у нас будут стоянки в больших городах и можно будет отлучаться на берег?

— Я не уверен, но, видимо, да.

— Так значит, вы потолкуете с этим человеком? — казал юноша. — Я готов ехать. Я готов пройти необходимую тренировку. Прислуживать у стола или что-нибудь такое мне не подойдет. Я хочу иметь дело с самим судном. — Он извлек из заднего кармана конверт, вынул из него письмо, а конверт дал Ивену: — Здесь мое имя и адрес. Телефон — Кловис, 121, но если вы забудете, оператор соединит и так. Вы думаете, есть у меня шансы? Ведь это как раз то, чего мне хотелось бы.

— Шансы у тебя есть, — сказал Ивен. — А ты не хочешь сказать отцу?

— Нет. Я подожду, пока все выяснится, — сказал Барт. — Не хочу, чтоб он зря расстраивался. Ведь дело может не выгореть. А если выгорит, я объясню ему все так, чтоб он не тревожился. Я поговорю с ним, как только мне станет известно, когда я отплываю и когда вернусь. Если все насчет этого будет ясно, тогда что же, тогда все ясно и беспокоиться не о чем. Я даже смогу узнать, в каких местах побываю, откуда и когда ему ждать моих писем. Он не станет беспокоиться, если все будет ясно, но если нет, он будет беспокоиться, и может, даже так сильно, что я сам начну беспокоиться за него, а это, черт побери, глупо. Сколько продлится плавание?