Повести и рассказы - [98]

У слесарей наждак хоть на выставку — отлаженный, свежей краской поблескивает, подручники наварены, абразивные круги — в кондиции; мастер участка Шлыков не допустит беспорядка. Я перекинулся с ним словцом, он попросил к концу смены заглянуть еще разок — вроде бы потребуется один круг сменить. Обязательно загляну, я таких людей уважаю — им подавай точность и ясность, отсюда и работается с настроением.

Стоим со Шлыковым, договорились обо всем, а мне не хочется идти дальше, к обдирке, там заваруха ждет, одни неприятности, но решился.

Еще издали увидел, что у крайнего наждачного станка из-под защитного кожуха валит клубами пыль, а ближе подошел — услышал сухой стук подшипников: не смазывались, видно, давно. Работница укутала марлей рот и нос, прикрылась пылезащитными очками, наглухо замотала голову платком, прихватив ворот спецовки. Ловко у нее получается — не глядя, протянет руку, возьмет с тележки увесистую деталь, похожую на лопасть весла, и подставляет к наждачному кругу сварные швы и заусенцы; несколько секунд — готово, она делает шаг влево и вперед, вешает деталь на крюк цепного транспортера, и та плывет сквозь потолок в малярный цех на окраску.

Обычно на наждаке из-под круга вылетает яркий сноп раскаленных искр, а здесь нет — фильтры циклона забиты доверху, потому-то пыль идет назад, и в ней гаснут искры. Положение аховое, надо действовать.

Выждав момент, ни слова не говоря, выключил я станок.

Работница сдвинула марлю на подбородок, очки сняла и разошлась — громко, перекрывая цеховой гул: «Ты чего тут лезешь?» Я ей спокойно, с расстановочкой отвечаю: «За станком-то следить нужно. Видишь, пылесборники полны и оттяжная вентиляция не работает. Кроме того, стучат подшипники, вскрывать их требуется, проверить и смазать, заодно и подручники наварю. Словом, остановил на ремонт, нельзя сейчас включать», — и тянусь к ящику с пробками, чтобы вывернуть их и обесточить станок. У меня и трафаретка наготове: «Не включать! Ремонт!»

Взвилась она, забушевала, поперла грудью — гора горой: «Кто зарплату будет выводить за время ремонта? Это ты, мазурик, на повременке, а мне вынут и положат, что заработала! Ты, что ль, трех пацаньев прокормишь? Я те дам ремонт, не подпущу!»

Таких женщин понять можно: работка, хоть и пыльная, но денежная; кому охота пятерку упускать, тем более, ей детей кормить. Короче, стушевался я, как поступить — ума не приложу. А она это сразу учуяла, еще больше поддает. Ее товарки набежали, окружили, галдят. Тогда я говорю: «Пойду к цеховому инженеру по технике безопасности акт составлять». Женщина рукавицу скинула, мне под нос кукиш сунула: «На-кась выкуси, кого хошь зови! Ремонтировать станок нужно, когда на нем не работают, ночью. Ты, парень, катись отсюда!»

Ушел я. Схожее случалось и раньше, в механическом цехе, если по графику намечаешь профилактику сделать. Но там другое положение — всегда найдется свободный станок — заболел кто, в отпуске, токаря быстро переставят на эту же или другую операцию. Притом токарный станок опасен меньше; здесь же все открыто, заклинит наждачный круг с подручником или лопнет он от вибрации — беды не оберешься.

Тороплюсь в цеховую конторку, на сердце тревожно: вот сейчас, сию минуту, может произойти несчастье...

Отыскал цехового инженера по технике безопасности, Дворецкую, да что с нее взять — мямлит, оправдывается: «Я сколько раз говорила, докладную писала. Вчера в ваш цех ходила...»

Понятно, картина ясная. Стало быть, Горбышев, наш начальник, решил меня воткнуть сюда совсем по иной причине, чем те, о которых распинался утром. Для многих не было секретом, что он неравнодушен к Дворецкой, со своей стороны могу сказать — вот уж не повезло человеку! Чего Горбышев в ней отыскал, кроме симпатичности, непостижимо... Технологом работала — не справилась, в заводской техотдел перевели, на бумажки посадили — опять провалилась. Это все из той же оперы — не лежит и не лежала у нее душа к своей работе. А ведь училась; погналась, может, кто и подтолкнул — даешь институт, любой! Как будто диплом убережет от напастей и обеспечит спокойное житье. Не-ет, до поры до времени поплавком продержит, но расплата все-таки придет, не дай бог самая горькая, когда человеку и жизнь опостылет. Жалко таких, здорово им не повезло — тыркаются, тыркаются, а без толку. Дворецкая, например, то в конторке сидит — бумажки с места на место перебирает, то в заводском отделе техники безопасности ошивается. Потому-то ей, явной бездельнице, насовали всяческих общественных поручений — в профсоюзе подпиской на газеты и журналы занимается, цеховая касса взаимопомощи на ней и еще чего-то повешено. Делом вроде занята, у всех на виду, по сути же копнуться — дым один, обманок. Перво-наперво грызись за свою работу, расшибись в лепешку, но сделай, что от тебя зависит, остальное — потом. Вот ведь и не права обдирщица, можно сказать, поцапались мы с ней, но все ж пусть будет побольше настырных людей, одна польза от этого. Если другие станут ей помогать, хоть бы кто и на месте Дворецкой, немало гор сами собой передвинутся. Я так понимаю...