Повести и рассказы - [25]

А Иван сидел на кровати с закрытыми глазами, обхватив плечи руками и скрестив ноги.

— Братва, требуется экипировать Димку в дальнюю дорогу, аж до райцентра. Семьдесят пять километров зимой по степи — не шутка.

— Ничего мне не нужно! — запротестовал Димка Пирожков. — Я же в домике поеду, а там печка. Тепло, светло, и мухи не кусают, — через силу пошутил он, сам с ужасом думая, как бы заговорили ребята, догадайся они об истине.

— Отставить возражения! — скомандовал Лешка. — Из своих запасов выделяю меховую шапку, шарф и шерстяные носки, Любанька прислала, ох и теплые!

— Возьми мой свитер, — безучастно сказал Иван, по-прежнему не открывая глаз.

— Растревожили вы душу, растревожили!— с надрывом пропел Женька и решительно сбросил одеяло. — Так и быть. Жертвую для общего дела валенки, размер как раз подойдет, и... пару носовых платочков! Вдруг простынет наш ненаглядный Димка Пирожков и подхватит насморк. Стыд и срам будет всей нашей славной комнате, если в Денисовке, столице необъятного степного государства, посреди главного прошпекта, возле сверкающего огнями кинотеатра, недостижимого для удаленных простых смертных вроде нас, он засморкается, пардон, в кулак или, еще позорнее, заткнет одну ноздрю пальцем, а из другой выстрелит и попадет... Нет, дорогие товарищи, этого я не могу ему позволить!

— Ты свои платки сначала простирни, — меланхолично подал реплику Иван. — Анти-сани-тари-ия...

— Что за народ, что за народ! — завозмущался Женька, вставая с кровати и гибко потягиваясь. — Хочешь, как лучше, а не понимают, совсем не понимают души прекрасные порывы...

Потом они ели разогретые на электроплитке макароны с тушенкой — с ужина припасли, пили чай, а Димка Пирожков чуть ли не плакал от такого дружеского участия, ведь он для них — пацан, несмышленыш, они же — взрослые ребята, вместе армию отслужили. Лешка Копытин жениться успел, на днях Любанька приедет. «Ну что я для них, что?» — пытался он понять, не подозревая о сговоре ребят, узнавших от Аверычева о его безродительской доле и взявших под опеку, словно младшего братишку.

— Еды в дорогу запас? — спросил Иван.

— Купил в буфете, — сказал Димка Пирожков, — хлеба, печенья, конфет, пару консервных банок с рыбными фрикадельками.

— Увы, выбор довольно скуден в буфете, — Женька сокрушенно покачал головой. — Только для поддержания искорки жизни в наших молодых телах.

— Если положат в больницу, — наказывал Лешка Копытин‚— с Потаповым верни валенки. Они тебе там ни к чему, а Женьке вдруг придется за грузом на станцию ехать. Договорились? Сапоги свои в чемодан сунь. Выписываться будешь — дай знать, может, удастся подъехать, встретим...

Морозным утром шел к гаражу Димка Пирожков, уютно было ему в валенках, меховой шапке, а толстый вязаный свитер плотно обтягивал грудь: словно рядом идут ребята, положив руки на его плечи, их тепло согревало, и не страшен теперь ни холод, ни бесконечная выстуженная степь.

Вокруг гаража светло: когда начинает работать движок, то вспыхивают фонари на столбах по всему поселку. Потапов озабоченно вслушивался в негромко работавший двигатель трактора. Из ворот гаража вышел Аверычев, поманил паренька:

— Вот тебе ключ от домика. Натаскай кизяка и протопи печку.

Возле кузни Димка выбрал корзинку почище — в них носят уголь к горну, и отправился за здание ремонтных мастерских к пристройке-времянке. В нее сваливают изношенные и списанные детали и хранится про запас, для зимних поездок, кизяк — куски высушенного навоза.

За несколько ходок он засыпал кизяком пространство под лавками, но усердно продолжал носить и носить, и завалил им аж вход, так что трудно пробраться внутрь. Спохватился Димка — ну как заругает Аверычев! — собрался было стаскивать часть кизяка назад, в пристройку; не успел — позвали его.

Рядом с главным инженером стоял дядя Миша. Покашливая, чтобы скрыть смущение, тот сказал: Накось, сынок, возьми в дорогу... Старуха моя точит и точит — отнеси да отнеси... Ну вот... одевай, никакой мороз не одолеет...

Старик накинул на плечи паренька тулуп — длинный, до пят, тяжелый, и Димка Пирожков растерялся:

— Не нужно, честное слово, не нужно, мне тепло, в домике и печка есть, я кизяка наносил...

Он хотел снять тулуп, но дядя Миша перехватил его руки:

— Не отказывайся, сынок...

А главный инженер тихо добавил:

— От чистого сердца предлагают, не обижай стариков...

Путаясь в полах тулупа, убежал Димка Пирожков в домик, позабыл о том, что собирался поубавить кизяка, открыл дверцу круглой печурки, смастеренной из бочки, сунул в ее холодное железное чрево стружек, по пути прихваченных у столярки, чиркнул спичкой. Весело полыхнул огонь, жадно облизывая куски кизяка. Едко задымило, и в трубе, выходящей через форточку оконца, возник ровный гул.

Потом снаружи заурчал и коротко взревел — мощно, уверенно, нетерпеливо — двигатель трактора, словно застоявшийся конь, рвущийся в путь. Через полминуты поутих. Дернулся домик, медленно пополз по разъезженной дороге и закачался на ухабах — вверх, вниз.

Спят еще, досматривают сны люди перед началом нового рабочего дня. А по улице поселка с приглушенным двигателем, чтобы не тревожить попусту народ, крадется трактор ДТ-54. Тащит он на полозьях, вытесанных из толстых березовых бревен, маленький уютный домик. Смастерили его просто — взяли несколько деталей из запасов от неукомплектованного сборного щитового дома: два половых щита — для пола и потолка, четыре стеновых — из них один с оконцем, другой с дверью. Внутри по стенам сколотили широкие лавки, установили печку. Тепло, не продувает стылый ветер, и можно ехать далеко-далеко, в общем, кому куда надо.