Повесть о Мёртвом Городе - [7]

— Ты сам сходишь.

Плуто VIII спросил, как и прежде, равнодушно склонившегося над кроватью, прекрасного юношу:

— В чём дело, приятель? Ты рискуешь своей жизнью, спасая юную особу, а теперь даже не хочешь посмотреть, стало ли ей лучше? Что, разве дочь мэра так чертовски важна?

— Это работа.

Откуда было знать Плуто VIII, что для Ди, просто чудо — ответить на такой неоднозначный вопрос. Бросив возмущённый взгляд, совсем такой же, как у рядом стоящего доктора, байкер направился к двери.

— Проклятье, поверить не могу, — выругался он и сплюнул на пол. — Ты действительно знаешь, что с ней сейчас? У неё третья степень поражения радиацией речевого центра, и в придачу, столько же — слухового, и ни один из них нельзя будет восстановить. У неё есть незначительные ожоги, но запас искусственной кожи ограничен и, поскольку, для жизни это не опасно, они оставят её как есть. Дошло до тебя? У неё такой возраст, когда девчонки вздыхают на звёзды и рыдают, а ей теперь придётся жить с памятью о съеденных живьём родителях, с ожогами на теле, и ко всему прочему, она не сможет больше ни черта, ни сказать, ни услышать.

Более чем печальные подробности, того, что совершенно изуродовало молодую девушку, вызвали справедливое негодование Плуто VIII, от которого мэр и доктор Цуруги потупили взгляды.

Ди же спокойно ответил:

— Я выслушал тебя, а теперь выходите.

III

Как только мэр и четверо охранников выпроводили упрямого Плуто VIII из комнаты, Ди посмотрел вниз на лицо Лауры. Безжизненный взгляд её наполнялся какой-то странной живой энергией, и внезапно она повернула его прямо к Ди. Скрытое в ней желание придавало глазам красный оттенок. Жажда Аристократов. Дыхание со стоном вырывалось изо рта, словно порочный ветер, дующий сквозь ворота Ада.

— Зачем ты сюда приехал? — задала она вопрос. Её глаза так и лучились ядом, возвращая Ди его собственный взгляд. Губы Лауры изогнулись. Что-то блестящее показалось между ними и слишком шустрым язычком — клыки. Лаура повторила свой вопрос. — Зачем ты сюда приехал?

— Кто тебя осквернил? — спросил Ди.

— Осквернил? — губы девушки скривились в усмешке. — Чтобы испытывать то удовольствие, каким я теперь наслаждаюсь, я бы хотела оскверняться и днём и ночью. Кто ты такой? Я знаю, ты не просто обычный путешественник. У нас здесь не так много людей, использующих такие слова как «осквернять».

— Во сколько он будет здесь?

— Ну… может, ты задашь этот вопрос ему лично? — внезапно её самодовольное выражение застыло. Весь дьявольский восторг как рукой сняло, и на краткий миг невинное выражение, соответствующее спящей девушке восемнадцати лет, появилось на её лице, а затем она снова начала походить на безжизненную куклу. Рассвет наконец-то коснулся Великих Северных Равнин.

Ди поднял левую руку и положил её на лоб молодой женщине:

— Кто или что именно напало на тебя?

Сознание вернулось к её бледному, словно у мертвеца, лицу:

— Я не… знаю. Глаза, красные глаза… приближаются…, но это…

— Это кто-то из города? — спросил Ди.

— Я не знаю…

— Когда на тебя напали?

— Три недели назад… в парке…, — медленно отвечала Лаура. — Оно было чёрным как смоль… Только те горящие глаза…

— Когда он придёт снова?

— О… вечером… сегодня вечером…, - тело Лауры скрутило, как будто в ней вдруг образовалась гигантская стальная пружина. Одеяла разлетелись во все стороны. У неё вырвался звук очень похожий на предсмертный хрип, язык свесился изо рта, и затем её тело самым невероятным образом начало подниматься. Это сверхъестественное явление часто происходило, когда зависимость жертвы от Аристократа сталкивалась с силой, старающейся эту связь разорвать. У Охотников нередко возникала возможность наблюдать такое поведение, поэтому выражение лица Ди ничуть не изменилось. Но тогда, вероятно, на лице этого юноши, не отразилось бы никаких эмоций и через миллион лет.

— Похоже, это всё, что нам удастся из неё вытащить, — прохрипел голос из руки, лежащей на лбу женщины между её бровей. — Девчонка больше ничего не знает, кроме того, что уже нам рассказала. Полагаю, нам всё-таки придётся допросить её дружка.

Когда Охотник убрал руку, Лаура рухнула обратно на кровать. Дождавшись, пока синий, как водная гладь, свет проникнет через окно, Ди покинул комнату. Снаружи его ждал мэр.

— Узнал что-нибудь, а? — спросил мэр Минг. В нём проявился менталитет людей, проживающий во Фронтире, поскольку он даже не поинтересовался у Охотника, смог ли тот спасти девушку или нет.

Дело было в том, что когда вампиры, управляя своей жертвой, узнавали, что за ним или за ней прибыл Охотник, они скрывались, за исключением, правда, тех случаев, когда жертва была им особенно дорога. И тогда всё становилось лишь вопросом времени. Будущее жертвы могло изменяться в зависимости от того, сколько раз он или она были укушены, и сколько было выпито крови. Некоторые возвращались к нормальной жизни даже после пяти зловещих посещений их спальни — хотя они всё равно потом становились изгоями общества. Но были и юные особы, кожа которых мерцала восковой бледностью от одного единственного проклятого поцелуя. Они ложились в постель, в ожидании своего гостя, и никогда больше не старели. А затем однажды седые внуки и правнуки жертвы вдруг обнаруживали её высохшей, словно застарелая мумия, и понимали, что где-то там, в этом огромном мире, проклятый Аристократ встретил наконец-то свою смерть. Вопрос был только в том, как долго придётся ждать? Сколько ещё живых мертвецов бродят там, поддерживаемые лишь лунным светом, скрывающиеся по гниющим подворотням, пыльным развалинам, а их друзья, знакомые и родня все давным-давно мертвы? Время было не на стороне тех, кто жил при свете дня.