Повесть о Хаййе ибн Йакзане - [54]

Цель Ибн Туфайла

Итак, основная цель Ибн Туфайла – передача читателю опыта суфийских созерцания и «вкушения»; «вкушающего» же автор романа уподобляет слепцу, наконец узревшему то, что ранее лишь умозрительно ему представлялось. Да, на страницах книги пойдет речь о «смешении» созерцающего и созерцаемого, – но созерцающий неизбежно возвращается к словам, буквам и звукам, к рациональным определениям и характеристикам. Ибн Туфайл избирает для себя литературно-символический жанр, помещая субъекта этого грандиозного мыслительного опыта – Живого, сына Бодрствующего – на далекий необитаемый остров, где самозародившийся человек находит достаточно воли и сил для постижения сложных истин.

«Живой, сын Бодрствующего» – сочинение андалусского философа, написанное на арабо-мусульманском Западе; тем не менее, его автор ревностно оберегает единство философской мысли, не принадлежащей ни Востоку, ни Западу. Философии было суждено переместиться из восточноевропейской Греции на просторы Андалусии – и поэтому Ибн Туфайл представляет не столько исламскую, сколько общерелигиозную философию. Его роман протягивает мост между рациональным и догматическим, между философией и верой. Более того, Ибн Туфайл умело резюмирует средневековые представления о человеке и его связи с миром: неслучайно «Живой, сын Бодрствующего» собрал под одной обложкой великое множество достаточно точных натурфилософских, медицинских, географических и астрономических наблюдений. Книга великого андалусийца не противопоставляет один культурный тип другому, как это делает, например, Малик ибн Наби в труде «Проблема идей в исламском мире», – но она олицетворяет эпоху, которой больше нет. Тоскуя об Андалусии мы, наверняка, тоскуем и по тем временам – иначе нашей ностальгии, ностальгии в собственном смысле этого слова, не могло бы и существовать. Значит, умер и Живой. Умер – чтобы воскреснуть вновь, заменив себя множеством Живых и неисчислимыми их метаморфозами.

Содержание романа

Роман «Живой, сын Бодрствующего» повествует о самозародившемся человеке, впервые увидевшем солнечный свет на необитаемом острове, где-то неподалеку от экваториальной линии. Умеренный климат острова и молоко дикой газели, принявшей одинокого младенца за своего сына, как нельзя лучше способствовали развитию беззащитного ребенка. Живой самостоятельно прошел через все этапы развития человеческой личности: воображая и мечтая, он постепенно овладел ремеслом, приведшим его и к естественнонаучным, и к теологическим, и к мистическим наблюдениям. Много позже Живой, сын Бодрствующего встретился с Абсалем, искавшим уединения от народа «великого, что говорит обо всем истинно-сущем положенными для того притчами». Живой понял, что все познанное им и есть послание религиозного Закона, что традиция и разум в целом согласны друг с другом. Об этом он, вместе с Абсалем, тщетно пытался рассказать соотечественникам последнего; отвергнутые «просвещенным» народом, они возвращаются на родину когда-то безмолвствовавшего человека. «И прибег Живой, как и раньше, к месту своего жительства, вернувшись к нему. И следовал за ним Абсаль, приближаясь к его [духовной степени]. Оба они поклонялись Аллаху на том острове до тех пор, пока не достигли крепости в знании».

Старый и новый «Живые»: сравнение двух антропологических моделей

Естествознание и примитивные организмы вчера и сегодня

Согласно одному из двух сценариев, предложенных Ибн Туфайлом любопытному читателю, Живой, сын Бодрствующего появляется на свет путем самозарождения. Так философ указал на средневековую теорию зарождения жизни из четырех элементов – воды, воздуха, земли и огня. По мысли Ибн Туфайла, «смешение» этих элементов приводит к формированию всякой вещи; впоследствии эту идею переймет у него Ибн ан-Нафис (607-687), чей Благородный, сын Говорящего самозародится в пещере, заменяющей ему материнскую утробу. Теория «смешений» гласит: тела образуются благодаря пропорциональным комбинациям четырех элементов; живые же тела обязаны своим становлением еще и крови, флегме, желтой и черной желчи. Здоровье, таким образом, является следствием умеренности смешений, а болезнь – отклонением от нее.

Как наука изображает сегодня примитивные организмы? Говоря о «пребиотическом супе», современная биология далека от проблемы происхождения первого человека; ее волнует апория «рождения» первой клетки – или, вернее, происхождения ее нуклеотидов и аминокислот. Изменились и «первоэлементы», и язык, их описывающий. Главный вопрос сегодняшней клеточной и молекулярной биологии звучит следующим образом: как на земле могло появиться одноклеточное существо, содержащее в себе код и механизм воспроизведения себе подобных? Теперь мы знаем и о том, что до человека на земле кипела жизнь. Как оказалось, антропос неотделим от своей биологической истории – истории, в том числе и простейших живых существ. Он появлялся медленно, постепенно; он неотчуждаем от продолжающегося процесса становления собственной биологической сущности.

Древняя и современная география

Странной выглядит и средневековая земля, описанная Ибн Туфайлом согласно Птолемею как совокупность семи регионов – «умеренных» и «неумеренных». Как убедительно показал Питер Слотердик, превращение Живого в выкинутого на берег после кораблекрушения Робинзона Крузо было бы невозможно без открытия «новой» суши в величественной водной стихии – то есть без победы морских путешествий над путешествиями сухопутными. Земля Ибн Туфайла отовсюду окружена непроходимой водой океана, подобно острову Живого, подумавшего было, что «не существует на свете ничего, кроме его суши». Мы же знаем, что «мировой океан» – не более чем метафора; на самом деле существует множество морей и океанов, чья площадь превосходит площадь земной суши.