Повесть о Хаййе ибн Йакзане - [53]
В заключение автор обращается к Господу с просьбой освободить нас из плена природы и оков материи, и на этом завершается рассказ странника на чужбине.
доктор Карим Моджтахеди, профессор философии Тегеранского университета
Перевод Е.Л. Никитенко
Метаморфозы ибн-туфайловского «Живого, сына Бодрствующего»
Словосочетание «метаморфозы Живого» поистине многозначно. Оно может указывать на преследующие субъекта изменения, в чем-то похожие на сюжет записываемой, вызывающей жаркие споры истории, – и в этом смысле каждый писатель пишет своего «Живого», противопоставляя его чужим «живым». С другой стороны, «метаморфозы» – неотъемлемая часть жизни существа, путешествующего от одной «стоянки» судьбы к другой; эту «биографию» мы встречаем в романе Ибн Туфайла «Живой, сын Бодрствующего». В конце концов, «метаморфозы Живого» могут рассказать нам о философском образе человека, изменившемся настолько, что мы вправе говорить о «старом» и «новом» Живых. В этой статье мы хотели бы обсудить все пресловутые метаморфозы, используя обозначенные выше герменевтические парадигмы.
Книга «Живой, сын Бодрствующего»
«Живой, сын Бодрствующего» и другие повести
Живой, сын Бодрствующего ведет множество родословных, пережив десятки превращений и реинкарнаций. Ибн Туфайл ал-Андалуси (458/1110 – 533/1185) не был первым творцом Живого; известно, что и Ибн Сина располагал собственным Живым. Кроме того, Живой – плод многолетней истории философско-аллегорических романов, продолженной Авиценной; три таких повести («Живой, сын Бодрствующего», «Трактат о птицах», «Саламан и Абсаль») принадлежат его перу. Другие мыслители Востока ополчились против «Главного Шейха», выведя в символико-литературной форме образы двойников его «Живого»: так, ас-Сухраварди написал «Повесть о западной чужбине», а Ибн ан-Нафис – «Благородного, сына Говорящего». Стоит упомянуть и о том, что Ибн Сина сослался в своих «Указаниях и предупреждениях» на повесть «Саламан и Абсаль» – наиболее загадочный из своих знаков. Мы же до сих пор не в силах разгадать авиценнову тайну. Возможно, прав толкователь «Указаний» Насир ад-Дин ат-Туси, возводивший «Саламана» к античному роману, переведенному в аббасидскую эпоху Хунайном б. Исхаком. Так или иначе, но рассматриваемый нами литературный жанр имеет древние корни, теряющиеся в седой старине.
Живой, сын Бодрствующего Ибн Сины изменялся через перевод. Он «обратился» в иудаизм усилиями Авраама б. Эзры (1064-1089) в XI в. «Живого» толковали иудейские философы – в том числе, Моше Нарбони (1300-1362) в XIV в. «Крестившись» в XVIII в., Живой стал, с легкой руки анонимного автора, христианином – доном Антонио де Треццанио. Однако подлинное величие повести средневекового мудреца было явлено в романе Ибн Туфайла и истории о Робинзоне Крузо. Последняя – знаменитое детище Даниэля Дефо (1660-1731), равно как и труды Бальтасара Грасиана (1601-1658), стали очередной «реинкарнацией» Живого, иудаизированной Йозефом Витлином в его книге «Alter Leb». Немаловажный «отпор» Дефо дал Джон Максвелл Кутзее, живописавший в романе «Фо» скандалы, разгорающиеся сегодня вокруг табуированных и вовсе не артикулированных обществом тем. Словом, Живого многажды меняли, о нем жарко спорили – и его неустанно воскрешали.
Источники ибн-туфайловского «Живого, сына Бодрствующего»
Ибн Туфайл хотел примирить в своем сочинении противоречащие друг другу философские учения, дабы достичь в нем максимально возможного литературного и научного совершенства. Речь, конечно же, идет о рациональных (теоретических) и интуитивистских (мистических) когнитивных системах. Именно благодаря этому желанию автора его «Живой» и поныне служит документальным свидетельством о состоянии философской литературы Андалусии, с которой Ибн Туфайл, несомненно, был знаком. Впрочем, дошедшие до мыслителя трактаты тот считал крайне неудовлетворительно написанными. Критическому отношению Ибн Туфайла к наследию ученых Востока мы и обязаны появлением знаменитого романа, восполнившего многочисленные «пробелы» его предшественников.
Исправления эти касались концепций следующих интеллектуалов:
– Ибн Баджжи, отвергшего мистику и державшегося ratio, названного им «усладой воображающей силы [души]». Интересно, что Ибн Баджжа редко доводил до конца кропотливую работу над своими трудами: его «Трактат о душе», «Созерцание уединившегося» и «Трактат о соотношении» так и остались незаконченными;
– ал-Фараби, часто рассуждавшего о пророчестве, счастье и участи душ иноверцев;
– ал-Газали, то и дело противоречившего самому себе;
– Ибн Сины, явный смысл «Исцеления» которого, родственный аристотелевской метафизике, так и не представляет читателю загадочной «восточной мудрости» и подталкивает его к поиску скрытого подтекста этой «энциклопедии» восточного Средневековья. Ибн Туфайл же, несмотря на свое уединение в Андалусии, в достаточной степени подобное отшельничеству Живого, выступает в качестве экзегета писаний Авиценны; при этом он полагается только на свои силы, замечая:
«Мы не сомневаемся в том, что шейх ʼАбу Хамид [ал-Газали] принадлежал к числу людей, достигших высшей радости и прикоснувшихся к святым и великим тайнам. Но его книги, содержащие в себе описание науки об интуитивном познании, так и не дошли до нас, не рассказали нам об истинах, которых достигли мы; так что мы получали знание, следуя за его словами и словами шейха ʼАбу Али [ибн Сины]. Мы сравнивали их друг с другом и присовокупляли к ним мнения, возникшие в наше время и сбившие с пути некоторых занимавшихся философией невежд, – и вот, перед нами предстала истина, добытая через теорию и умозрение, и узнанная, к тому же, в незначительном нашем [мистическом] вкушении и созерцании».
Гениальный труд Ибн Сины «Канон врачебной науки» – величайший по значению и содержанию памятник культуры – написан в 1012-1024 годах. Этот колоссальный свод медицинских знаний представляет собой одну из вех на пути развития подлинных идей гуманизма, связанных с борьбой за охрану здоровья человека. Величайшие памятники человеческого ума, к которым принадлежат и «Канон», вошли в сокровищницу мировой науки и культуры.
Ибн Сина (Абу Али Хусейн ибн Абдаллах, латанизированное – Авиценна) – великий ученый, философ, врач, поэт, литературовед Х—XI вв.В эту книгу вошли лирические стихи, а также сокращенный вариант поэмы о медицине – урджузы.
Единственное произведение Ибн-Туфейля, сохранившееся до наших дней, – это роман "Хайй, сын Якзана" (полное название – "Трактат "Хайй, сын Якзана" относительно тайн восточной мудрости, извлеченных из зерен сущности высказываний главы философов Абу-Али Ибн-Сины имамом, знающим и совершенным философом Абу-Бекром Ибн-Туфейлем"). Это произведение Ибн-Туфейля, повествующее о естественном развитии человека и его мышления, пользовалось большой популярностью не только в эпоху средневековья – широкое признание оно получило также и у европейских читателей нового времени, впервые познакомившихся с ним в конце XVII в.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
В книге рассматриваются жизненный путь и сочинения выдающегося английского материалиста XVII в. Томаса Гоббса.Автор знакомит с философской системой Гоббса и его социально-политическими взглядами, отмечает большой вклад мыслителя в критику религиозно-идеалистического мировоззрения.В приложении впервые на русском языке даются извлечения из произведения Гоббса «Бегемот».
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.