Повесть о граде Лиходейске - [4]

Дома отобедав, направился отец Онуфрий в усадьбу господина губернатора Сотрапа Емельяныча требу справлять. Встретил его Сотрап Емельяныч в гостиной комнате, с фонтаном и канарейками приветливо, кофею с ним испить предложил с благосклонностью. Фонтаном и обстановкою святой отец восхититься не примянул со всею возможною искренностью, чем привел господина губернатора в гордость неописуемую, от кофею не отказался; воссели они с Сотрапом Емельянычем на веранде в тени акаций и деревьев, Яшку Скородумова его губернаторское высокородие также к столу пригласить не запамятовал. - Тяжело в наше время делами хозяйственными управлять, страсть как тяжело, - вещал на веранде Сотрап Емельяныч, напиток благородный неторопливо потягивая, - с такими вот бусурманами, как приказчик мой, для примеру.

Яшка Скородумов взор при словах сих потупил со скромностью, все более помалкивая. - Эх, отслужу на государевой службе еще пару годков, а там - и на покой... - Говорил меж тем Сотрап Емельяныч. - Душа уж, знаете ли, давно на покой просится, к занятиям размеренным, не нервическим. - Чему же ваше высокоблагородие во времена отдаленные посвятить себя вознамерилось? Вопрошал отец Онуфрий вежливо, кофий из чашки фарфрорвой китайской работы глоточками маленькими отхлебывая. - А что же? - отвечал Сотрап Емельяныч, мемуары писать возьмусь, или же родословной, скажем, предков моих за изучение приняться можно. Фамилия же наша - она роду дворянского, древних кровей. У меня, к слову сказать, и документишко об том имеется, не желаете ли взглянуть? - Отчего же? - Отец Онуфрий ответствовал, - взгляну, с вашего позволения. - Да, нелегко на посту государевом, - вздыхал Сотрап Емельяныч горестно, пока отец Онуфрий грамоту его дворянскую со вниманием рассматривал, - все об благе да процветании печешься, себя не щадя, а

ведь не ценит никто, право слово. Неблагодарны люди, святой отец, что ни говори. Ты к ним с душою, терпишь ради них, можно сказать, всякое - то гости к тебе ответственные, в грязь не ударь; то комиссия, так и норовит гадость какую свершить, - а благодарности - чуть. - Н-да, - соглашался отец Онуфрий, - правду говорите истинную, искренне я трудам вашим сочувствую. Давеча вот заезжал ко мне проездом знакомец мой, отец Кондратий, иерей зареченский, так, сказывал, об той неделе к ним тоже комиссия столичная накатила. Испрашивали, сколько и чего оне от столицы получали, да сколько чего и куда трачено было. Говорят, выискали недоразумение какое-то непотребсвенное. И как выискали: по бумагам по ихним, что в конторы иные направляли: высылаем вам, писано, то-то в таком-то количестве, а вы, вышлите нам в ответ столько-то и столько-то. И, сказывают, губернатор ихний сокрушался впоследствии: уж как он старался все для блага, а канцелярия так его под монастырь подвела произволом своим недостойным. Всех, говорят, разнес в пух и в прах, а кого даже за китель оттаскал, кого же выгнал совсем. Теперь, отец Кондратий говорил, такие бумаги в канцелярии губернаторской сочиняют, что только сама та канцелярия в них потом что и разберет... - А я вот баньку наладить порешил на старости лет, - сказал в ответ Сотрап Емельяныч, которому неурядицы зареченские совсем не интересны уж сделались, - скажите, святой отец, как по-вашему, достойное ли то дело я задумал? - Отчего же недостойное? - Ответствовал Отец Онуфрий уверенно, весьма даже достойное. Банька она для существа человеческого завсегда к великой благости... - Что же, не почтите ли визитом своим сызнова, когда баньку достроим, попариться? - Испросил Сотрап Емельяныч прочувствованно. Отчего же? С пребольшою радостью, - Говорил на то отец Онуфрий благодарность свою при том на радушное приглашение изъявляя.

"Начальнику лиходейской канцелярии исполнительной, Сливе Леопольду Ларионычу", - старательно выводил пером Яшка, сам прибываючи в глубокой при том задумчивости. Надобно ему было затребовать с исполнительной канцелярии две подводы кирпича нового для баньки Сотрапа Емельяныча исполнить, да так затребовать, чтоб никакая комиссия потом греха в такой вот бумаге не уследила.

"Милостивый государь!" - выводил пером Яшка, - "Настоящим глубочайше прошу Вас выписать для нужд городского хозяйству кирпича строительнаго две подводы, что доставлены будут в место, назначенное отдельным на то указанием. Исполнить сие надлежит в течении трех дней с момента получения Вами послания настоящего без излишних промедлений; ибо соизволение на то господина губернатора имеется личное. Спешу сообщить Вам также, что пересланы Вашему управлению пятнадцать тыщ рублей из казны были сегодняшним числом; средства сии истратить Вам поручается наилучшим образом на расходы, сей день насущные". "Так оно лучше будет" - думал про себя Яшка, - "Ибо ни одна комиссия, будь она трижды проклята, в словах таких ненужного не узрит при всем ее на то желании".

Получивши письмо это, Леопольд Ларионыч Слива пришел в смущение необыкновенное. Ибо понял он со всею отчетливостью, для чего пятнадцать тысяч из казны были ему дадены, однако душа его пребывала теперь в смятении неудобном, и желал он смятение то унять как можно скорее единственным известным ему способом. Из угла в угол походив суетливо, направился Леопольд Ларионыч к столу письменному, взял перо с бумагою, и принялся писать стремительно: "В губернаторскую канцелярию, господину Скородумову Якову Ивановичу. Милостивый государь! Известие Ваше получил благополучно и отвечаю на него теперь со всею возможною поспешностью. Подводы с кирпичом готовы