Повесть о Федоте Шубине - [10]
Кочнев и Баженин переглянулись.
— А ведь, пожалуй, парень-то не глупо судит? — заметил Баженин и обратился к корабельному мастеру: — Чуешь, Степан, не заменить ли нам эту бабу богатырем?!
— Можно-то можно, только наш резчик, Христофора Дудина сынок Никитка, приспособился вырезать одни голые женские туловища. Едва ли он богатыря сможет?..
— Порядите меня, я сделаю!
— Ты?
— Да, я. Постарался бы! Потоньше работенку делывал. В Архангельском из кости такое кадило я выточил, всем мастерам на диво!
— А что ж, Степан, если парень справится, сделает из березового комля Илью Муромца до спуска корабля, то и пусть старается, ценой не обидим, — после раздумья сказал мастеру Баженин. — А эту фигуру на другой гукор приспособим.
…Пока в солнечные дни просыхала свежая, густая краска на гукоре, пока еще «Витязь» стоял в доке, подпираемый бревнами, Федот, живя в Вавчуге, уединился на островок и принялся за дело. Нашлась подходящая, в два обхвата береза, — огромный комель ее без сучка и без задоринки был хорошим материалом для резьбы. Инструмент у Федота был не ахти какой: острый топорик, долото, стамесочка, скобель — вот и все! Степан Кочнев верил в силу и умение известного в Куростровье способного костореза, но все же сомневался, что на первый раз он удачно справится с резьбой по дереву. Он не раз приходил на островок к Шубному, присматривался, как двигается работа, хитро щурил глаза то на резчика, то на оживающего Илью Муромца и каждый раз уходил довольный.
— Должно у парня дело увенчаться! — говорил он, поглаживая русую с завитками бороду. — Если бы Федотка не собирался в Питер, можно бы его и у нас пристроить. У него дело пошло бы почище, чем у Никитки Дудина!
Через две недели могучий богатырь Илья Муромец, в шлеме и панцире с круглым нагрудником, опираясь рукой на рукоять меча, красовался во всем своем великолепии.
Плотники-строители, пильщики и корабельные мастера с Бажениным и Кочневым во главе толпились около «Витязя». Всем приглянулся шубинский раскрашенный былинный богатырь Илья. Старушка, мать Степана Кочнева, любуясь на Илью Муромца, даже всплакнула от умиления, проговорив такие слова:
— Хорош Илья! — блестя веселыми глазами, восхищался Баженин. — Только ликом схож на Степана, мастера нашего.
— А я чем худ? — усмехнулся Кочнев.
— Другой модели ни под руками, ни в голове моей не было, — признался Федот, — сдается мне, что Степан и впрямь смахивает обличьем на Муромца. И лоб широк, и нос правилен, а губы сжаты сурово, и борода с завитком…
Раздобрился Баженин — серебром пять рублей дал за работу Шубному, а еще добрее оказался Кочнев — подал ему десять рублей и похвалил:
— Молодец молодцом, Федот! Есть в тебе толк и дарование!
— Вот спасибо-то! — обрадовался Шубной. — Тут и девкам на гостинцы, и на первое проживание в Питере мне хватит…
В легкой лодочке при попутном быстром течении реки провожал Федота до Денисовки Христи Дудина сын, резчик по кости и корабельного строения мастеровой Никита. Он был старше Федота года на два, но в резьбе по кости, в изяществе и тонкости, уступал ему, а тут еще оказалось — и березовую голую деву его работы заменили на корабельном носу федотовским Ильей Муромцем. Совеем расстроился Никита и надутый сидел на дощатой беседке, глубоко запуская весла в гладкую поверхность Курополки-реки. Только у самой Денисовки, когда пристали к берегу, Дудин заговорил, поперхнувшись от обиды:
— Ух как ты меня, парень, оконфузил. Не думал, что ты так скоро да искусно богатыря смастеришь. Ну, да ладно, вот ты уйдешь в Питер, я тоже не засижусь у Бажениных на верфи, посмотрим тогда, кто ему будет корабли статуями украшать, не всякий это может…
— Найдутся мастера, не велика премудрость, — возразил Федот, — помучатся да научатся. А ты куда собираешься, Никита, чем тебе не житье у Баженина?
— Не жалуюсь, а хочу лучшего достичь. Есть думка в Соломбалу на морскую военную службу поступить: харч, одежа, обутка — все готовое, ни заботы, ни печали. Только знай службу. Поплаваю-поплаваю да где-нибудь на чужой стороне и застряну на постоянном житье…
— Не худо задумано, — согласился Федот, — было бы вольное тяготение к службе — толк будет. А как отец, не противится?
— Благословляет.
— И то добро.
Они поднялись на берег. Никита весла сунул в крапиву, чтобы ребятишки не нашли и не уехали кататься на чужой, баженинской лодке.
— Ты когда уходить с дому собираешься? — спросил Никита.
— Не скоро, по зимнему первопутку.
— Ну, я раньше твоего соберусь на морскую службу. Вот увидишь. Я и прошение подал в Адмиралтейскую коллегию в Архангельск, и за меня там слово заложено штурманом с военного фрегата. До осени уберусь отсель… Помалкивай только, чтобы Баженин не дознался и никаких препон не мог мне учинить. А хочется, парень, на белый свет взглянуть. А то что же выходит? Гукоры строим, а плавает на них кто-то другой…
Вскоре после этого разговора Дудина затребовали в Соломбалу на морскую службу. Обрадован он был этим известием, загулял как новобранец флотский. Ребятам холмогорским, матигорским целую кадушку пива выпоил. Федота в гости позвал и на прощание тому, расщедрившись, три книги подарил в кожаных переплетах с застежками:
Автор этой книги известен читателям по ранее вышедшим повестям о деятелях русского искусства – о скульпторе Федоте Шубине, архитекторе Воронихине и художнике-баталисте Верещагине. Новая книга Константина Коничева «Русский самородок» повествует о жизни и деятельности замечательного русского книгоиздателя Ивана Дмитриевича Сытина. Повесть о нем – не обычное жизнеописание, а произведение в известной степени художественное, с допущением авторского домысла, вытекающего из фактов, имевших место в жизни персонажей повествования, из исторической обстановки.
Книга посвящена выдающемуся русскому зодчему Андрею Никифоровичу Воронихину.
Подзаголовок этой книги гласит: «Повествование о Петре Первом, о делах его и сподвижниках на Севере, по документам и преданиям написано».
Книга посвящена жизни великого русского скульптора Федота Ивановича Шубина.
Имя Константина Ивановича Коничева хорошо известно читателям. Они знакомы с его книгами «Деревенская повесть» и «К северу от Вологды», историко-биографическими повестями о судьбах выдающихся русских людей, связанных с Севером, – «Повесть о Федоте Шубине», «Повесть о Верещагине», «Повесть о Воронихине», сборником очерков «Люди больших дел» и другими произведениями.В этом году литературная общественность отметила шестидесятилетний юбилей К. И. Коничева. Но он по-прежнему полон творческих сил и замыслов. Юбилейное издание «Из жизни взятое» включает в себя новую повесть К.
«В детстве у меня была копилка. Жестянка из-под гарного масла.Сверху я сделал прорезь и опускал в нее грошики и копейки, которые изредка перепадали мне от кого-либо из благодетелей. Иногда накапливалось копеек до тридцати, и тогда сестра моего опекуна, тетка Клавдя, производила подсчет и полностью забирала мое богатство.Накопленный «капитал» поступал впрок, но не на пряники и леденцы, – у меня появлялась новая, ситцевая с цветочками рубашонка. Без копилки было бы трудно сгоревать и ее.И вот под старость осенила мою седую голову добрая мысль: а не заняться ли мне воспоминаниями своего прошлого, не соорудить ли копилку коротких записей и посмотреть, не выйдет ли из этой затеи новая рубаха?..»К.
Геннадий Юшков — известный коми писатель, поэт и прозаик. В сборник его повестей и рассказов «Живая душа» вошло все самое значительное, созданное писателем в прозе за последние годы. Автор глубоко исследует духовный мир своих героев, подвергает критике мир мещанства, за маской благопристойности прячущего подчас свое истинное лицо. Герои произведений Г. Юшкова действуют в предельно обостренной ситуации, позволяющей автору наиболее полно раскрыть их внутренний мир.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эпизод из жизни северных рыбаков в трудное военное время. Мужиков война выкосила, женщины на работе старятся-убиваются, старухи — возле детей… Каждый человек — на вес золота. Повествование вращается вокруг чая, которого нынешние поколения молодежи, увы, не знают — того неподдельного и драгоценного напитка, витаминного, ароматного, которого было вдосталь в советское время. Рассказано о значении для нас целебного чая, отобранного теперь и замененного неведомыми наборами сухих бурьянов да сорняков. Кто не понимает, что такое беда и нужда, что такое последняя степень напряжения сил для выживания, — прочтите этот рассказ. Рассказ опубликован в журнале «Наш современник» за 1975 год, № 4.
В книгу вошли роман «Воскрешение из мертвых» и повесть «Белые шары, черные шары». Роман посвящен одной из актуальнейших проблем нашего времени — проблеме алкоголизма и борьбе с ним. В центре повести — судьба ученых-биологов. Это повесть о выборе жизненной позиции, о том, как дорого человек платит за бескомпромиссность, отстаивая свое человеческое достоинство.
Новый роман грузинского прозаика Левана Хаиндрава является продолжением его романа «Отчий дом»: здесь тот же главный герой и прежнее место действия — центры русской послереволюционной эмиграции в Китае. Каждая из трех частей романа раскрывает внутренний мир грузинского юноши, который постепенно, через мучительные поиски приходит к убеждению, что человек без родины — ничто.