Потому что люблю - [12]

Шрифт
Интервал

— Все погибли. Вот ей и письмо с повесткой у нас хранятся. Муж пропал без вести. Полковник какой-то ее спрашивал. Допытывался, как и вы, что да как… А раз погибла, не воскресишь.

— Где похоронены жильцы этого дома?

— Где и все. На кладбище. Только вы не найдете. Там братская могила. А список еще не сделали. На фанере долго не продержится, а на железе написать нечем. Краски нет. Нужна масляная. А где ее взять? Да и писать некому. Сам не умею.

…Вышли на улицу подавленные. Виктор Гай выбил о кирпич трубку, заполнил табаком, прикурил. Пантелей свернул самокрутку.

— Перекусить надо, — сказал он деловито.

Виктор Гай молчал. В голове не было ни одной четкой мысли, хотелось вот так постоять бездумно, покурить.

— Стоять без дела и делать дело может только почтовый ящик. Пошли.

Они вернулись к семнадцатому дому. Пантелей разложил на уцелевшем крыльце плащ-палатку, навыкладывал из вещмешка консервов, колбасы, сгущенного молока. Порезал толстыми ломтями хлеб. Ели без аппетита, нехотя.

— Жаль, не посмотрели, каким поездом лучше возвращаться…

— Волновался человек зря…

— Кто? — не понял Пантелей.

— Сирота.

Снова помолчали, ковыряясь ножами в банке со свиной тушенкой.

Мимо прошла молодая женщина с двумя примерно трехлетними мальчиками. Она крепко держала их за руки, но оба мальчика повернули головы в сторону летчиков и сразу включили тормоза.

— А ну перестаньте! — прикрикнула на них мать и тоже посмотрела на летчиков.

Виктор Гай сразу заметил, как она судорожно сглотнула слюну.

— Пошли же! — дернула она за руки мальчишек.

Те дружно заканючили:

— Хотим хлеба…

— Мамаша! — крикнул Пантелей. — Айн момент. Вы случайно не здешняя?

— Конечно, здешняя, — охотно ответила она и заправила под косынку светлую прядь волос.

— Подойдите к нам. Не бойтесь.

— А я и не боюсь. Фашистов не боялась, а своих чего бояться. А ну замолчите! — цыкнула она на хныкающих ребят.

Те сразу умолкли.

— Сейчас мы их подзаправим. Вы не желаете с нами?

— Попробуйте найти такого, чтоб не желал. Голод кругом. Но я немножко, ладно. Вот этих если накормите, спасибо вам. — Ее светлые глаза растерянно забегали по консервным банкам.

— Отец-то их где?

— На фронте погиб, а мать вот в этом доме завалило.

— Значит, они не ваши?

— Сестры моей. — Она торопливо кормила изголодавшихся мальчишек, подставляя к подбородку каждого ладонь, чтобы не просыпались хлебные крошки и кусочки тушенки.

— Мать погибла, а ребята как же уцелели? — спросил молчавший до этого Виктор Гай.

— В больнице были, — торопливо ответила женщина, — хворь-то их и спасла.

— А домоуправ говорит, все погибли, — вставил Пантелей.

— Не был он здесь и ничего не знает. Да не давитесь вы, успеете! — снова прикрикнула она на мальчишек.

Те уселись поудобнее и послушно сбавили прыть.

— Подружка моя с мальчиком в эту ночь тоже в больнице была. Надя Садко.

…Через несколько минут все пятеро ввалились в узкую комнатку деревянного двухэтажного дома, чудом уцелевшего среди каменных трущоб.

— Мы с Надей спим вот здесь, — она показала на старую деревянную кровать, — а ребятишкам на ящике стелем. Уж вы никуда не уходите, я ребят Воронковым отведу, там и Андрюша Надин, а ее отыщу и приведу. Мастер отпустит. Скажу, что от мужа друзья приехали, он и отпустит. А ну, чубатые, пошли!

Мальчики шустро выскользнули в дверь.

— Зовут-то вас как? — вспомнил Пантелей.

— Ольгой, — сказала она и, задержавшись в двери, тихо спросила: — Федя живой? Война кончилась, а от него ни слова. — Заметив смущение офицеров, она спросила еще тише: — Погиб, да?

— Нет, не погиб, — сказал Виктор Гай, глядя Ольге в глаза, — он не погиб. Мы просто еще не знаем, где он.

Когда женщина, притворив скрипучую дверь, сбежала вниз по такой же скрипучей деревянной лестнице, Виктор Гай набил трубку и с наслаждением затянулся.

— Будет сейчас море слез, — сказал Пантелей.

— Надо же было ей пройти мимо нас! — взволнованный удачей все еще не мог успокоиться Виктор Гай. — Разминись мы на минуту — и человек похоронен. Нет, я все-таки везучий!

Ему не сиделось и не стоялось. Он снял кожанку и швырнул ее в угол на какой-то ящик из-под снарядов, быстро заходил по комнате из одного конца в другой.

— Видишь, как ей здесь? А он мне голову морочил.

— Кто?

— Кто же… Сирота.

— Отпустил ведь.

— Не дурак, потому и отпустил… У нас ей будет в сто раз лучше.

— А они ее слушаются. Как старшину новички…

— Кто?

— Пацаны Ольгу.

— А-а…

— Тоже выпала доля. Легко ли ей будет вырастить таких вот двоих архаровцев? Натворила война делишек: дети без отцов, отцы без детишек.

Они и не заметили, как отворилась дверь и в комнату вошла худенькая девочка с большими глазами и тонкой шеей. Голова ее была туго повязана темным платочком — под подбородок, а узелок сзади на шее. В больших мужских ботинках она казалась значительно меньше и тоньше, чем была на самом деле.

— Здравствуйте, — сказала она тихим, простуженным голосом.

— Вам кого? — обернулся Виктор Гай.

— Я Надя Садко, — снова очень тихо сказала она.

— Ты Надя Садко? — не скрывая удивления, чуть не выкрикнул Виктор Гай.

— Да, — тихо подтвердила она. — А вы от Феди?

Виктор Гай быстро глянул на Пантелея, тот тоже вскинул брови. Зная Надю Садко по маленькой фотографии, они оба, не договариваясь, представляли ее высокой, взрослой, красивой. Только такой могла быть жена Федора Садко. А тут девочка шестнадцати-семнадцати лет.


Еще от автора Аркадий Федорович Пинчук
К своей звезде

Роман-дилогия «К своей звезде» посвящен жизни летчиков военной авиации. Его герои – пилоты, командиры и подчиненные, их друзья и близкие, жены и дети, – живут своими особенными, непростыми судьбами. В них тесно переплетаются разные мотивы и устремления – здесь и достижение высот летного мастерства, и любовь к близким, и необходимость поступаться личными интересами для защиты своей страны, и нежелание переступать через свою честь, и многое другое. Герои по-разному смотрят на жизнь, по-разному складываются и их пути, но и преодолевая обстоятельства, они не изменяют себе.Этот роман – гимн НАСТОЯЩИМ офицерам, истинным патриотам и тем, для кого все также важны честь и профессионализм.


Женька

Женька улетала в Якутск и благодарила судьбу, что в трудную минуту встретила хорошего человека, что память о нем она будет хранить всю жизнь, и если когда-нибудь у нее будут дети, она и детям расскажет про сильного, доброго, умного доктора Олега Викентьевича Булатова, который спас заболевшую абитуриентку.Но первая, случайная встреча не стала для них единственной…Повесть. Отрывок из романа «К своей звезде».


Рекомендуем почитать
Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.