Потеряшкино счастье - [5]

— Будет сделано, шеф! — козырнул какаду, старательно приложив крыло к голове, как это делают военные, и поднялся в небо.

Гогель давно не летал так далеко. Вначале он судорожно махал крыльями, изо всех сил стараясь подняться к восходящим воздушным потокам. Какаду очень боялся, что с непривычки не удержится в воздухе и плюхнется в воду, а попугаи, к сожалению, не умеют плавать… Но вскоре он успокоился, начал считать про себя: раз-два, раз-два и стал медленно, но верно приближаться к цели.

* * *

Члены экипажа тревожно проводили взглядом удалявшегося от яхты разведчика. Через несколько минут Гогель совсем исчез из виду.

— А ну-ка, матросы, живо взялись за дело! — набросился Сева на своих подчиненных. — Что таращитесь в небо, бездельники? Никогда не видели летящей птички? Сейчас же по местам, лоботрясы! Марш на камбуз, к парусам и драить палубу!

Василиск пробурчал:

— Далась ему эта палуба! Чуть что — сразу драить, драить, драить…

— А тебе-то что? Можно подумать, что это ты моешь палубу! Только топчешься, грязь носишь на лапах, да шерсть разбрасываешь… — рассердилась Юля.

— Я не виноват, что линяю в тропиках, — обиделся кот. — Это меховые изделия не линяют, а я — живое существо.

— Вот-вот, тебе еще везет, что моль на живых котах не заводится.

— Фу! Скажешь тоже, моль. Я обижен! Ухожу я от тебя наверх, подышу свежим воздухом…

— Ага, вот ты опять заберешься на мачту и будешь оттуда свои кошачьи песни орать. Хитрюга Амадеус юркнет на камбуз, а вся черновая работа достанется мне одной. Я тружусь тут, ну совсем как Золушка…

— Значит, тебе, Юлечка, обязательно суждено стать принцессой. Когда ты подрастешь, поедешь на бал и встретишь там своего принца! — и кот заговорщически подмигнул Юле.

— Спасибо, обрадовал, — пробормотала девочка.

Юля нахмурилась и принялась тереть тряпкой и без того чистую палубу. Затем она решила навести порядок и на капитанском мостике. У штурвала почему-то никого не было. Девочка обратилась к воображаемому капитану Севе:

— Эх, капитан, и зачем мы сюда приплыли? Болтаемся на якоре в море, а кругом ни одной живой души! Ну, почему к берегу не причалили? Вместо того чтобы расспросить местное население о моих родителях, мы здесь прохлаждаемся!

Она протерла штурвал, компас и прочие приборы, и уже было развернулась, чтобы уходить, как вдруг почувствовала — рядом кто-то есть. Потеряшка ойкнула, она подумала, что где-то шуршит мышь, и вскочила с ногами на поручень.

Огляделась. Никого. Но кто-то же шуршал!

— Эй, кто здесь? — встревожилась Юля.

Воздух дрогнул и, мерцая, появился задумчивый Сева.

— Успокойся! Это я тут сижу, думы думаю…

— А почему раньше молчал?

— Начальству любопытно знать, что о нем думают подчиненные!

Юля покачала осуждающе головой:

— Теперь всё узнал? Подслушивать — некультурно!

Сева ухмыльнулся:

— Конечно! Вижу, что зреет бунт на корабле! А ведь всё делается исключительно для твоего блага!

— Какого еще блага? Пора поднять паруса и плыть вперед! Торчим тут без дела…

Корабельный потеребил ухо, подергал бороду.

— Понимаешь, Потеряшка, мы, конечно, можем поднять паруса и помчаться. Но куда? В Африку? В Океанию? Мало ли в мире островов с названием, оканчивающимся на «…аити»! А может, и плыть никуда не надо, потому что родители твои где-то рядом… Я же не помню, где они спаслись… провал в памяти… Что толку от того, что мы высадимся на берег? Документов у нас нет! Да и языками мы не владеем. Только Гогель знает иностранные языки! Вот пусть попугай и выяснит местную обстановку. Зачем нам лишний раз привлекать внимание? Ведь и здесь могут быть пираты, или какой-нибудь злодей опять захочет похитить говорящих животных.

Юля вздохнула и согласилась с доводами корабельного.

* * *

Попугай тем временем уже достиг суши и начал разведывательную операцию. Та часть острова Гаити, где находилось одноименное государство — тоже Гаити, ему совсем не понравилась. Какой-то уж очень шумной и неухоженной, была эта страна. Народ в ней жил веселый — пляски и песни целый день, но бедный и отсталый.

Несколько мальчишек сразу же обстреляли Гогеля из рогаток и едва не подбили ему крыло.

— Я вам не дичь, — возмутился какаду и прокричал им несколько ругательств на французском языке. Босоногие мальчишки, не ожидавшие такого красноречия от птицы, растерялись и перестали обстреливать старого попугая. Гогель совершил посадку на верхушку самой высокой пальмы и осмотрелся. Ближайший пляж был заполнен чернокожими отдыхающими. Черные как смоль женщины лежали в окружении галдящих детишек. Собственно говоря, им и загорать-то было совсем ни к чему. Мужчины чуть в стороне играли в футбол, старики под навесом курили трубки и сигары, а молодежь отплясывала зажигательные танцы. Как ни вглядывался Гогель — ни одного белого человека нигде не было. Какаду решил перекусить и устремился к фруктовым деревьям. И тут он совершил роковую ошибку. Наш попугай, лавируя в полете между деревьями, не заметил, что на его пути установлена ловушка. С полного лета он врезался в большие марлевые сети, натянутые между деревьями. Разведчик стал отчаянно трепыхаться, но моментально запутался в сетях и повис как муха в паутине. Гогель был сильно напуган. Каждое его движение сопровождалось звоном сигнального колокольчика. Попугай изо всех сил боролся за свою свободу: Гогель пытался размахивать крыльями, клевал сетку, рвал ее лапами, извивался всем телом, но — увы: всё сильнее запутывался. В конце концов, Гогель почти задохнулся и даже потерял сознание…