Потеряшкино счастье - [4]

— Овсянка, сэр! — бесстрастно произнес Мерцалкин фразу, недавно услышанную им во время телевизионной трансляции всем известного фильма.

— И всё? — возмутился Сева.

— Так точно! Не нравится? Тогда объясните, чем питаются настоящие приведения…

— Корабельные едят все, что попадется. Конечно же, мы не привереды, но больше всего любим мясо.

Крыс ухмыльнулся и ответил:

— Сева, жуй, что дают, разносолов на столе нет.

Рябоконь задрожал всем телом, побагровел и опять начал мерцать.

— Крыс, ты как разговариваешь с капитаном?!

— Эх, Сева! Это ты на капитанском мостике капитан! А за столом ты просто едок.

Корабельный от возмущения потерял дар речи, ведь в кают-компании капитан тоже старший! Но передумал злиться и произнес с достоинством:

— Кок! Подайте мне, сэру Рябоконю, овсянку! Будьте любезны!

— Слушаюсь, милорд! — с достоинством ответил крыс и поставил тарелку с кашей перед капитаном.

Последним к столу явился кот. Сидя на мачте он задумался о смысле жизни, и поэтому не слышал ударов колокола.

Василиск в отличие от сухопутных котов очень любил море, но предпочитал на него смотреть через иллюминатор или сидя на палубе. Конечно, он искренне любил море, но какой кот в здравом уме и рассудке станет добровольно любоваться морем, балансируя на рее.

Василиск внезапно заскучал по родной «Жемчужине». Почему? Да потому, что попугай и крыс были приблудными, Мерцалкин и Потеряшка — просто пассажирами, а корабельный — вообще, случайным попутчиком. Только он, Василиск, настоящий коренной обитатель сухогруза! И вот его плавучая родина затерялась где-то далеко в океанских просторах…

Кот вдруг издал громкое и протяжно «мяу-у-у», осекся и произнес, обращаясь к кому-то невидимому:

— Ой, что это я ору? Кажется не март месяц на дворе!

Он огляделся по сторонам, посмотрел вниз: не слышал ли кто? Нет, кажется, никого. Даже попугай, назначенный быть впередсмотрящим, куда-то исчез. «Куда это наша шумная ватага подевалась?» — подумал Василиск и тут же догадался: экипаж в полном составе обедает. Кот вспомнил, что с утра ничего не ел и сразу почувствовал, как он зверски голоден. В животе у него громко заурчало. Василиск мгновенно, как заправский матрос, спустился по канату на палубу и помчался в сторону кают-компании.

Ворвавшись в помещение, он громко обратился к обедающим:

— Не опоздал? Вы, почему меня не позвали к столу?

Едоки уставились на кота. В кают-компании стало тихо.

— Я била склянки, где же ты был? — удивилась Юля, с удовольствием повторяя флотское слово «склянки».

Василиск даже не посмотрел на девочку, потому что увидел, что все кроме Мерцалкина, едят овсянку. Робот в это время подзаряжался энергией солнца и ветра, выставив антенну в иллюминатор.

Василиск презрительно сморщил нос.

— Опять эта ка-а-а-аша…

— Усатый-хвостатый! Привыкай есть пищу из злаков, — с важным видом произнес Гогель. — Бери пример с нас, попугаев. Мы, какаду, всеядные. Тут тебе не р-р-ресторан! Здесь на яхте камбуз и в роли шеф-повара крыс Амадеус.

Кот сразу сник, и хвост, торчащий трубой, упал. Амадеус сжалился над ним и спросил:

— Поведай, рыжий, что же едят на завтрак приличные коты?

— Коты едят на завтрак…

Василиск зажмурился и на секунду задумался. А действительно, вспоминайте, чем питаются на завтрак коты? Вспомнили?

Наконец кот вышел из транса и выпалил:

— Рыбу! Сметану! Сливки! Молоко!

Мерцалкин открыл холодильник, достал оттуда какой-то пакет, насыпал в миску что-то белое, похожее на стиральный порошек, залил все это теплой водой и поставил на стол.

— На вот, ешь, киса…

— О-о-о! Что это?

— Это? Это молоко…

— Какая-то гадость, а не молоко. Вот еще придумали! Ты еще назови колбасу настоящим мясом!

Но голод не тетка, кот обнял одной лапой миску и принялся лакать молочную жидкость.

Робот хмыкнул и произнес с осуждением:

— Пора бы научиться пользоваться ложкой и вилкой, ты ведь уже не дикий! Разговаривать как человек с горем пополам, но научился…

Василиск промолчал. Он не стал отвечать на колкости, быстро вылакал порошковое молоко и, фыркая что-то себе в усы, пошёл к выходу, при этом кот гневно хлопнул дверью и чуть не прищемил свой роскошный рыжий хвост. Настроение у Василиска окончательно испортилось. Он вернулся обратно на свою мачту и стал грозно мяукать на чаек летающих вокруг яхты.

Глава 3. Попугай-разведчик

Итак, поздно вечером, с большими трудностями, но яхта всё же приблизилась к берегам Гаити. А как быть дальше? Новый капитан яхты, корабельный Сева Рябоконь, боялся посадить ее на мель, но ещё больше он опасался проблем с местной береговой охраной и полицией. И правильно делал, ведь паспортов ни у кого не было, как и документов на эту яхту. Сева решил бросить якорь подальше от берега, а потом в разведку отправить попугая на остров.

Гогель с радостью согласился, так как давненько ему не случалось летать на большие расстояния.

— Запомни, наш говорливый умник! В разговоры ни с кем не вступать! — наставлял его Рябоконь. — Особенно с людьми. Вдруг не оценят твоей ума и сделают из тебя чучело? Будь осторожен! И с местными птицами дружбу тоже не заводи! А то как начнешь болтать, так обо всем забудешь, а мы тут с голоду помрем, ожидая твоего возвращения…