Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [97]
Схема 5.13: Инвестиционные циклы в китайской диктатуре с использованием рынка
Примечание: первая волна была однократным расширением, тогда как другие волны расширяли частную экономику параллельно с последующими
Тем не менее сеть партии-государства по-прежнему в большой степени регулирует новую экономику и контролирует некоторые стратегические отрасли[462]. По словам Марка Шепана, китайскую экономику можно охарактеризовать как «сосуществование государственных предприятий и частных компаний, которые активно конкурируют между собой», так как в обеих группах можно найти компании: (1) государственные и финансируемые государством и (2) рыночные и ориентированные на конкуренцию[463]. Далее Шепан поясняет, что для оказания влияния на компании государственные органы используют следующие шесть традиционных методов[464]:
• перевод прибыли через государственную собственность, что означает, что акции компании, принадлежащие центральному или местному правительству, находятся под контролем комиссии по управлению активами;
• административные назначения через кадровую систему Коммунистической партии Китая (КПК), в рамках которой (1) Комитет по контролю и управлению государственным имуществом (SASAC) несет официальную ответственность за назначение на ключевые позиции на государственных предприятиях, и (2) руководящие должности высшего и даже среднего звена в соответствующих фирмах предоставляются, как правило, только членам КПК;
• банковское кредитование и финансирование, при помощи которого государство может оказывать значительное влияние на государственные и частные компании через распределение капитала;
• финансирование через промышленную политику, поскольку Китай проводит активную промышленную политику с учетом специфики государств;
• нормативные требования (санкции и т. д.), аналогичные регуляционному вмешательству в экономике рыночного типа [♦ 5.4.2];
• госзакупки, когда государство является ключевым заказчиком.
На настоящий момент партийные организации внедрили в экономику Китая 60–70 % частных компаний, владельцами которых являются как иностранцы, так и граждане страны, а некоторые из руководителей крупных частных компаний были приняты в государственную партию[465]. Эти случаи следует рассматривать как гарантии, то есть как возможность государства вмешиваться, которая преумножает юридическую ответственность за счет ответственности в отношении субстантивно-рациональных целей партии-государства (имеется в виду так называемая партийная этика). Таким образом, эти меры не приводят к восстановлению центрального планирования, и существенная часть рыночной экономики может развиваться за пределами сети[466].
В результате того, что конкурентные рынки имеют возможность расти, сеть партии-государства устраняется как в абсолютном, так и в относительном выражении по сравнению с частным сектором. По мнению Чанади, этот «процесс системной трансформации получает продолжение по мере того, как сеть партии-государства как социальная система устраняется из монополизированных сфер деятельности, а за пределами сети возникает новая социальная система. Эта трансформация может носить абсолютный характер, когда в сети происходят физические изменения, например ведение переговоров через каналы сети идет на убыль (сеть опустошается), ограничивается или прекращается. Кроме того, она может быть относительной, когда либо сеть не устраняется, но на этом фоне возникает и расширяется новая сфера (политическая или экономическая), либо скорость отступления сети выше скорости появления сфер, либо и сеть и сфера расширяются, но скорость возникновения последней выше. Относительное или абсолютное самоустранение сети протекает в тесном взаимодействии с возникновением сфер»
После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.
Как писал испанский философ, социолог и эссеист Хосе Ортега-и-Гассет, «от культуры в современном мире остался лишь легкий аромат, – уходящий и уже трудноуловимый». Цивилизация, основанная на потреблении и эгоистическом гедонизме, порождает деградацию общественных и культурных идеалов, вырождение искусства. В то же время Гассет пытается найти особую эстетику распада, которую он видит в модерне. Эту тему продолжает Морис Бланшо, французский писатель, мыслитель-эссеист, пытаясь найти антитезу массовой культуре.
Вниманию читателя предлагается один из самых знаменитых и вместе с тем экзотических текстов европейского барокко – «Основания новой науки об общей природе наций» неаполитанского философа Джамбаттисты Вико (1668–1774). Создание «Новой науки» была поистине титанической попыткой Вико ответить на волновавший его современников вопрос о том, какие силы и законы – природные или сверхъестественные – приняли участие в возникновении на Земле человека и общества и продолжают определять судьбу человечества на протяжении разных исторических эпох.
Экспансия новой религиозности (в формах оккультизма, магии, мистицизма, паранаучных верований, нетрадиционных методов лечения и т.п.) - одна из примет нашего времени. Феномен новой религиозности радикально отличается от исторически сложившихся, традиционных для данного общества религий, и при этом не сводится исключительно к новым религиозным движениям. В монографии рассмотрен генезис новой религиозности, проанализированы ее основные особенности и взаимосвязь с современной массовой культурой и искусством. Для специалистов в области культурологии, религиоведения, философии, студентов гуманитарных вузов и широкого круга читателей.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.