Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [121]
Группы клиентов высокого уровня состоят из сотрудников органов государственного управления с высокими доходами. Журналистка Анна Политковская описывает их как «лояльную бюрократическую олигархию», создание которой стало «визитной карточкой администрации Путина»[566]. Таким образом, более широкая группа, которую образуют клиенты высокого уровня, это олигархи приемной политической семьи, которые зависят от режима, и в частности от верховного патрона. Прямо или опосредованно, через членов своей семьи и подставных лиц [♦ 3.4.3], эти люди являются практически единственными бенефициарами (1) любых связанных с государством покупок и инвестиций, обеспечиваемых как из внутренних, так и из внешних ресурсов [♦ 7.4.6] и дискреционно распределяемых верховным патроном, и (2) дискреционного регуляционного вмешательства, через которое государство может отдавать им предпочтение [♦ 5.4]. Отчасти поэтому параллели, проводимые с различными формами коммунистической диктатуры, неуместны: во-первых, потому что тогда государство не принимало участие ни в чьем обогащении, а во-вторых, в номенклатуре не было преобладания семейных связей. Как мы отмечали выше, мафиозное государство распространяется через родственные и квазиродственные (сильные) связи, принимая в семью и/или встраивая олигархов в однопирамидальную патрональную сеть [♦ 3.4.1.3].
Основная цель мафиозного государства – не просто устранить возможность независимого положения на институциональном уровне, но устранить ее на персональном уровне в сферах политической, экономической и социальной жизни, заменив его патрональной зависимостью. Стоит также упомянуть, хотя это и не присуще идеальному типу патрональных автократий, что в некоторых подобных режимах патронально-клиентарные отношения распространяются и на нижние слои социальной пирамиды[567]. Лучший и самый показательный пример клиентарных групп низкого уровня – это люди, занятые на общественных работах в Венгрии. Этот институт, значительно реформированный правительством Орбана, является основной программой помощи в трудоустройстве, приспособленной к требованиям политической коммуникации и финансируемой неопределенным образом (например, в месяц проведения парламентских выборов 2014 года работало вдвое больше людей, чем месяцем позже, то есть после выборов)[568]. Люди, работающие в рамках этой программы страдают не только от временного бессистемного характера занятости и того, что им платят только половину положенной по закону минимальной зарплаты[569], но также и от того, что их трудоустройство и увольнение является дискреционным правом глав муниципалитетов, решения которых нельзя даже оспорить в суде. Получается такая институционализированная система батрачного труда, в которой права и защищенность работников не достигают даже уровня, характерного для статуса батраков в период между двумя мировыми войнами[570]. Неслучайно, они вынуждены мириться с тем, что их используют в качестве живых декораций на партийных мероприятиях, антидемонстрантов на противоправительственных протестах и работников в частных имениях местных властителей. Дальнейшим развитием этой последней идеи был законопроект министра внутренних дел, принятый парламентом в июне 2015 года, согласно которому собственник земли, желающий нанять поденщиков на срок с мая по октябрь, может подать об этом заявку на имя руководителя местного муниципалитета. Этот руководитель отберет соответствующих работников, a затем передаст «эти списки районным ведомствам, которые, в свою очередь, предложат работодателям освободить работников от „выполнения общественных трудовых обязанностей и необходимости находиться в распоряжении работодателя“, после чего эти работники обязаны участвовать в выполнении сезонных работ, так как в противном случае они будут на три месяца исключены из общественных работ и получения пособий. Согласно законопроекту, работник не будет иметь права уволиться со ссылкой на плохие условия труда, поскольку, оставив назначенную ему работу, он на три месяца потеряет и общественную работу». К тому же «по законопроекту, из общественных работ будут исключаться на три месяца и те, кто потерял рабочее место по обоюдному согласию с работодателем или уволился по собственному желанию»[571].
Чтобы иметь право на получение даже самого низкого уровня социальных пособий, по нынешнему законодательству Венгрии требуется не менее 30 дней выполненных общественных работ[572]. Дисциплинирующий эффект этой системы можно наблюдать по результатам выборов в небольших и наиболее непривилегированных населенных пунктах. Согласно анализу, проведенному ведущими венгерскими НПО, в тех местах, «где большой процент населения трудоспособного возраста был занят на общественных работах, национальный список „Фидес“-KDNP в апреле 2014 года показал намного более высокие результаты. Тогда как правящая партия была популярна только в 38 % небольших поселений (получив 56,615 %, что на 30 % выше среднего показателя по стране), она с большим отрывом выиграла в небольших городах и деревнях, где занятость на общественных работах была наиболее распространена»
После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Санкт-Петербург - город апостола, город царя, столица империи, колыбель революции... Неколебимо возвысившийся каменный город, но его камни лежат на зыбкой, болотной земле, под которой бездна. Множество теней блуждает по отражённому в вечности Парадизу; без счёта ушедших душ ищут на его камнях свои следы; голоса избранных до сих пор пробиваются и звучат сквозь время. Город, скроенный из фантастических имён и эпох, античных вилл и рассыпающихся трущоб, классической роскоши и постапокалиптических видений.
В настоящем учебном пособии осуществлена реконструкция истории философии от Античности до наших дней. При этом автор попытался связать в единую цепочку многочисленные звенья историко-философского процесса и представить историческое развитие философии как сочетание прерывности и непрерывности, новаций и традиций. В работе показано, что такого рода преемственность имеет место не только в историческом наследовании философских идей и принципов, но и в проблемном поле философствования. Такой сквозной проблемой всего историко-философского процесса был и остается вопрос: что значит быть, точнее, как возможно мыслить то, что есть.
Книга наблюдений, ошибок, повторений и метаний. Мысли человека, начинающего работу в новой сфере, где все неизвестно, зыбко и туманно.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.