Последняя командировка - [84]

Не ответив, она взяла его за руку и толкнула дверь.

На террасе — это была не комната, а терраса, выходящая в сад, — юноши в джинсах и шортах, в цветных рубашках, а некоторые без рубах, но с пестрыми платками на шеях. И среди них одна или две невзрачных девушки. Ларису встретили шумно, на Тихона взглянули мельком и тотчас отвернулись. Он поспешил убраться в угол, за спину одной из девушек, которая с любопытством на него оглянулась, и присел на перила. Он чувствовал себя очень неловко. Почему-то ему казалось, что он попал в чужую и даже враждебную ему среду. Про себя он назвал их всех снобами. Его мучил вопрос: нарочно ли они подчеркивают свое пренебрежение или действительно не замечают его. «Не такой уж я невзрачный».

Тихон к такому обращению не привык. Потом он понял: здесь собрался круг людей, давно и отлично друг друга знавших. У них были свои, им одним понятные, шутки, словечки, значения которых Тихон не понимал, имена, которых Тихон никогда не слышал, но, очевидно, все это были люди широко известные в этом кругу, а он, человек не этого круга, их не знал. Нечто подобное он уже испытал вчера во время разговора с Ларисой, но в слабой степени. Неприятные впечатления заслонили другие, более сильные чувства.

Сейчас Лариса не замечает его. Она в центре этого странного разговора, похожего на заговор, окружена мужчинами, и Тихон не может поймать ее ускользающего от него взгляда.

Едва он взглянет на нее, ее подкрашенные и тяжелые ресницы тотчас опускаются. Тихон чувствует, как постепенно нарастают в нем раздражение и ревность. Зачем она привела его сюда? Наверное, чтобы показать, как много у нее поклонников. «Может быть, это, все приемные братья?»

Разговор, сопровождаемый хохотом, казался ему совершенно бессмысленным:

— Маленькая черепаха, как всегда, не опоздает?

— А кто видел ее сегодня?

— Только в воде.

— Этого не может быть. Она земноводная.

— А красный купальник?

— Нет, панцирь. Сашка, ликуй. Ты в выигрыше.

Тихон стал пробираться к выходу. Он пробирался к дверям, боясь и желая, чтобы его остановили. У порога он обернулся. Лариса смотрела на него своими странными, чуть косящими, как он только что заметил, глазами.

И взгляд этот приказывал ему остаться — так он понял его.

— А пенье будет? — спросил кто-то.

— Нездорова, — сказала Лариса, и голос ее прозвучал как-то вяло.

Да, петь она не будет. Надо уходить. Но он почему-то остался — с единственным намерением смотреть на Ларису и с единственной надеждой еще раз поймать ее взгляд.

Народу все прибывало. Молодежь сгруппировалась в отдаленном конце террасы. Разговор был все тот же. Кто-то назвал странное имя: Кац-Ванхадло, и смех обрушился, как лавина камней.

Раза два, уже без смеха, упоминали Багирова и какого-то Крамера. Разговор перешел в спор, сущности которого Тихон тоже не уловил, потому, может быть, что до него долетали только некоторые реплики. Он стал разглядывать вновь пришедших, которых встречала Лариса, опять преображенная: теперь это была легко смущающаяся девушка, очень молодая и совсем не светская.

Новые гости были женщины и мужчины средних лет. Они расселись в соломенных креслах. Некоторые из них с любопытством поглядывали на Тихона и приветливо ему улыбались. Некоторые кивали ему, и он, конечно, отвечал. Эти нравились ему гораздо больше. Вскоре юноши исчезли — он и не заметил, куда они девались. Может быть, ушли в другие комнаты, может быть, разбрелись по саду. Лариса вышла тоже.

Взрослые разговаривали степенно, без крика и смеха. Они были скупы на слова, может быть утомлены или преисполнены важности оттого, что много лет прожили на свете. Но из их разговора Тихон кое-что узнал: Багряницкие за границей, но дом свой любезно предоставили гостям. Некоторые из присутствующих живут тут же, внизу. Лариса, пожалуй, не из числа гостей, а скорее родственница Багряницких. Ведет она себя здесь как хозяйка. Все говорили о ней с восхищением.

— Ах, эта девушка — источник музыки и поэзии. — Говоривший взглянул на Тихона, и тот радостно ему кивнул.

— Она и сама не знает, что она такое, — сказала пожилая дама почему-то со вздохом. И опять Тихон был польщен и тронут, словно похвала эта касалась немного и его.

— Ну, где же наконец Ларочка? — капризничала старуха, у которой дергалось веко, и она придерживала его пальцами. На ее морщинистой шее висела тоненькая цепочка с «куриным богом» — маленький камушек с дырочкой. И добавила, обращаясь к сухопарой даме: — Аленушка просто обмирает от восторга, а я ее еще никогда не слыхала.

— Немыслимо, Клара Эдуардовна, жить здесь, бывать у Багряницких…

Варвара Герасимовна перебила ее:

— Да, да. Признаюсь, прошу прощения. Ах, вот, забыла рассказать. Купалась сегодня на общем пляже с какой-то женщиной. Она химик и очень любопытно рассказывала, как окрашивают ситцы. Я, пожалуй, о ней напишу…

Клара Эдуардовна все время придерживала пальцами падающее веко; Тихону казалось, что палец этот она держит в знак предостережения.

— С космическим приветом! — В дверях появился маленький и круглый человечек в очках. Он поднял розовую ладошку и повторил: — С космическим приветом. Еще не начали?