Последняя глушь - [17]

— Но ведь он все-таки вернулся! — напомнила Луса. — А если бы он тогда не превратился, нас бы съели волки. Не волнуйся, Токло! Он вспомнит, что нужно вернуться. Он всегда вспоминает.

— Вообще-то, я хотел, чтобы он вспомнил кое-что еще, — сердито фыркнул Токло. — Он обещал поймать для нас дичь.

— Ну да, — вздохнула Луса. — Давайте подкрадемся к нему? Тут есть кусты и камни, за ними можно спрятаться.

— Стоит попробовать, — согласился молодой гризли.

Он пошел первым, незаметно перебегая от одного куста к другому, словно выслеживал дичь. Каллик и Луса с трудом поспевали за ним. Наконец они добрались до неглубокой лужи, поросшей по берегам высокой травой. Теперь от стаи их отделяла лишь полоса голой земли.

Токло опустил морду в воду и с удовольствием напился.

— Ну, все, хватит прятаться, — решил он. — Выбежим отсюда прямо на стаю и будем громко окликать Уджурака по имени. Гуси, конечно, улетят, но Уджурак, я надеюсь, останется.

— А если не останется? — спросила Луса.

— Значит, пусть остается гусем, мне какое дело? — огрызнулся Токло.

Луса переглянулась с Каллик и вздохнула.

— Он так не думает, — тихо шепнула она.

Сердито фыркнув, Токло выбежал из куста и оглушительно заорал:

— Уджурак! Уджурак!

— Уджурак, это мы! — завопила Каллик, бросаясь следом за бурым гризли. Луса побежала за ними.

Как и предсказывал Токло, гуси снова вспорхнули в воздух. На несколько мгновений небо наполнилось хлопаньем гусиных крыльев и криками. У Каллик оборвалось сердце, когда она увидела, что берег полностью опустел.

На нем не было ни единого гуся.

— Уджурак! — вдруг ахнула Луса.

Она указала в сторону, и Каллик увидела грязно-бурую кучу, высившуюся в пене прибоя. С первого взгляда она приняла ее за песчаный нанос, но теперь поняла, что это маленький медвежонок, неподвижно лежащий на боку в набегающих волнах.

— Что с ним случилось? — прошептала Каллик, срываясь с места. Трое друзей бросились к Уджураку. — Он упал? Забыл, как летать?

Токло первым добежал до своего друга и осторожно обнюхал его от носа до хвоста, а Каллик и Луса в ужасе смотрели на Уджурака. Маленький гризли не шелохнулся и даже не поднял голову при их приближении.

— Он не умер, — наконец сказал Токло. — Я слышу, как он дышит, но не пойму, что с ним такое.

Каллик тоже наклонилась и обнюхала мокрую шерсть Уджурака. Его глаза были закрыты, и ей пришлось очень внимательно всматриваться, чтобы различить, что бока медвежонка еле заметно колышутся в такт слабому дыханию. Из пасти у него струилась кровь.

Внезапно Каллик заметила, что в окровавленной пасти Уджурака блестит какая-то тонкая травинка. Ей показалось, будто ее с головы до ног обдало ледяной волной.

— Смотрите! — прошептала Каллик.

— Что это? — спросила Луса, вытягивая шею, чтобы обнюхать странную тонкую нить.

Токло отпихнул ее и склонился над Уджураком, потом осторожно потрогал лапой нить и сказал:

— Он что-то проглотил. Сейчас посмотрим, можно ли ее вытащить.

— Нет, не надо! — вскрикнула Каллик, и тут же испуганно втянула голову, поймав сердитый и удивленный взгляд Токло. — Когда я жила на льду с мамой и Таккиком, мама рассказывала нам о таких штуках. Они называются… рыбная леска. Это изобретение плосколицых, с ее помощью они ловят рыбу в море. Ниса говорила, что она очень-очень опасная.

Токло снова потрогал леску лапой.

— Как ей можно поймать рыбу?

— Там на другом конце крючок, — пояснила Каллик, болезненно сморщившись при мысли о том, что случилось с Уджураком. — Наверное, он впился Уджураку в горло. Вот почему у него из пасти течет кровь.

— И что же теперь делать? — пискнула Луса.

— Для начала, ни в коем случае не дергать за леску, — велела Каллик. — Этим мы только глубже воткнем крючок.

— И что, просто бросим его умирать здесь? — прорычал Токло.

— Нет, конечно… Луса, у тебя самые маленькие лапы. Ты не можешь залезть Уджураку в горло?

— Попробую.

Каллик лапами раскрыла Уджураку пасть. Он по-прежнему не открывал глаз. Когда она запрокинула его голову назад, то увидела, что тонкая леска уходит ему в глотку, теряясь среди остатков непрожеванных водорослей. Луса попыталась просунуть лапу в пасть Уджураку, но всем троим было ясно, что крючок воткнулся где-то намного глубже.

— Бесполезно, — Каллик закрыла Уджураку пасть и осторожно положила лапу ему на шею. Он сипло и сдавленно закашлялся, а потом снова неподвижно вытянулся на песке. Каллик беспомощно посмотрела на Лусу и Токло. Друг умирал у них на глазах, но они ничем не могли ему помочь. Если бы Уджурак был в сознании, он мог сказать, какие травы поискать, или, может быть, подсказал бы, как вытащить этот ужасный крючок. Но Уджурак не мог помочь себе, а без его советов они были все равно, что без лап.

— Мы не можем ему помочь, — сказала Луса, словно услышав мысли Каллик. — Но я думаю, плосколицые могли бы что-нибудь придумать.

— Ну да, конечно, — фыркнул Токло. — Можно подумать, плосколицым есть дело до какого-то медведя! Они ему помогут только шкуру снять, вот и все!

— Нет, — решительно воскликнула Луса. Она говорила с такой уверенностью, что Каллик почувствовала искорку надежды. — Когда я жила в Медвежатнике, там были плосколицые, которые лечили медведей. Когда моя мама заболела, они забрали ее, и она вернулась к нам совсем здоровая!