Последний рейс - [7]

— A-а… это ты, Борис? — раздалось над лежащим парнем. — Что в такую рань?.. Не спится?

Справедливо не ожидая ответа на свой дурацкий вопрос, Александр Валов опустился рядом на холодноватую от росы траву. Но Борису, напротив, захотелось обстоятельно ответить на вопрос бригадира, рассказать о своих ощущениях и предчувствиях и спросить потом в тихой дружеской надежде: а ты, мол, как думаешь, что это значит, а?.. Но он удержал откровения, рассмеявшись вслух такому желанию. Александр взял из пачки Денискова сигарету, прикурил.

— Ты вообще-то когда рыбачил? — деловито осведомился он.

— Ну-у, так себе… Неводил пацаном с мужиками, сети ставить умею.

— Ладно. Будешь при мне помощником.

— Как прикажешь.

— Парень ты не егозистый, соображать можешь. Да, при мне будешь.

Бригадир прищурился на восток — первый солнечный лучик ударил в его коричневые крапчатые глаза, отразился латунным блеском.

Так начиналась путина.

В четыре вся бригада была на берегу. Мужики курили, перебрасываясь бесхитростными репликами, безобидно подтрунивали друг над другом, стараясь за обыденностью взаимоотношений спрятать естественное в такой момент волнение. Но оно прорывалось в блеске тревожных взглядов, в блуждающих улыбках, оно сквозило от лица к лицу, от сердца к сердцу.

Моторист водомета Николай Соловьев закрепил на корме буксирный канат, глянул остро в глаза Валова, словно понукая его…

— Давай, с богом… — хрипло выдохнул бригадир.

Мотор водомета взревел, оглашая округу трубным гласом, потом застучал в ладном ритме, две мощные водяные струи ударили в береговой песок, вымывая судно из кремнистой вязкости… Катерок отчалил, ловко развернулся почти на месте, работая левым бортовым и правым кормовым соплом, нацелился наискось по течению и осторожно начал выводить, выматывать за собой на буксире многопудовую тысячеметровой длины снасть.

Бригадир в это время находился у носилок, на которых громоздился тщательно разобранный и уложенный поплавок к поплавку, кибас за кибасом, выбеленный водами и солнцем невод. Бригадир следил, чтобы полотно невода сматывалось без узлов, захлестов и мешков… Денисков стоял в воде, подтянув до пояса голенища бродней. Он придерживал верхнюю тетиву невода, время от времени встряхивая его, чтобы ладно и ритмично ускользали в глубину поплавки, мережа, грузила. На некотором отдалении от берега, на глубине, поплавки всплывали, обозначив маршрут ячеистой, ползущей через всю толщу воды стенки. Придерживая пока еще сухой плетеный канат верхней тетивы, быстро перебирая пальцами от поплавка к поплавку, Борис чувствовал упругую силу выгребающего на стрежень водомета, и стоило ему лишь на миг задержаться, как эта сила рванула его за собой. Заметив, что помощник бросил веревку, Валов энергично погрозил кулаком, Соловьев, ведя свое суденышко, висел над самой кромкой борта и, высунувшись из ходовой рубки, следил за сигналами бригадира. Он заметил жест Валова и сбросил обороты двигателя.

В нескольких сотнях метров от берега маленький трудяга катер наконец вышел на стрежень и начал плавно забирать влево, против течения, стал натужно карабкаться вверх… Через некоторое время по сигналу бригадира водомет повернул к берегу, отсекая ячеистым полотном у реки большую акваторию. Носилки к тому времени уже опустели, весь невод вымотался в реку. Не доходя до берега сотню метров, водомет вывернул носом на течение и наискось, к берегу, пошел вниз… Когда судно делало этот маневр, крыло невода, обозначенное красными поплавками, закрывая ловушку, надвинулось почти на самый береговой песок напряженной дугообразной стеной. Бригадир, хоть Соловьев не мог видеть его одобрения, удовлетворенно покивал головой в сторону катера, благодаря за чисто проведенный маневр, от которого в значительной мере зависело рыбацкое счастье. А водомет уже тянул плавучую цепь. С яростным завыванием перегруженного мотора, окутавшись сизым дымом и кипящими бурунами вспененной волны, это маленькое, на редкость работящее суденышко карабкалось по мелководью к тому месту, откуда начинало свой маршрут, где стоял в нетерпеливом ожидании Александр Валов. Водомет еще не успел набежать плоским днищем на отлогий береговой песок, а бригадир и остальные рыбаки проворно ухватились за мокрый канат, перебросили его через плечи и, пригибаясь под влекущей тяжестью, с уханьем, по-бурлацки потянули от реки.

Когда на еще чистый, девственный песок упали первые метры заиленной сети, а потом забились, теряя серебро чешуи, первые рыбины, мужики замерли на миг, переводя дух: главное пока было сделано, можно было теперь работать без запарки, спокойно, потому что вся рыба, какая тут есть, уж никуда не уйдет от них. Другой вопрос: какая рыба?.. Большая или так себе. Может, не стоит она проделанных и предстоящих усилий. Все покажет мотня, а пока надо вытягивать метр за метром крылья набухшего невода. Но уже радует глаз и сердце рыбака то серебряное и живое, что густо заселило ячеистое полотно: сначала пошла прибрежная чебачья и окуневая мелюзга, потом шурогайки, щуки, язи. Вот заметалась в обманчиво свободной воде какая-то большая рыбина, бросилась к правому крылу невода. Сразу раздалось несколько азартных голосов: