Последний рейс - [36]

— Значит, мужики, сидим крепенько, — с уютными домашними интонациями пояснил сплавщик. — Я тут промерял, пучков десять завязло. Можем порваться. Дак вы не теряйтесь, чуть че.

— Вы-ылезем, — рассудил Никола.

Денисков отметил про себя, что Никола уже отошел от недавней угрюмости, отбросил сургутские помыслы и теперь готов делать все так же обстоятельно и прочно, как всегда привык делать. Сплавщик одобрительно зыркнул на Николу белесыми глазами, а на молодых взглянул с опасливой заботой.

С буксира загудели. И сразу от него отвалил маленький ярославец. Одинокий «Зюйд» на мятежном обском просторе сразу потерялся, выглядел без буксира сиротливо и обиженно.

— Да-а… — с сомнением протянул сплавщик и еще раз окинул строгим взглядом темно-коричневую громаду плотоматки.

— Ничего. Сто пятьдесят лошадиных сил и маневренность что надо! — успокоил его моторист несколько обиженным голосом.

— Вы-ылезем, — повторил свое Никола.

«Зюйд» осторожно прижался к плоту. Капитан вышел на нос и стал совещаться со стоявшим внизу сплавщиком.

— У меня малая осадка, залезу на перекат и попробую подтолкнуть сзади, — решил Кострецкий.

Ярославец и правда подобрался почти к самым крайним справа хвостовым пучкам и начал осторожно отжимать их от мели. В том месте поднялась мутная пена, потом катер окутался черными клубами дыма, что-то затрещало…

— Пор-рвет, шельма! — Сплавщик страдальчески сморщился и кинулся к катеру.

Кострецкий увидел отчаянные жесты сплавщика — сбросил обороты дизеля. «Зюйд» медленно выбрался с мелководья. Капитан стоял на носу катера, а сплавщик, задрав голову, кричал:

— Ну уж, паря, ты уж лучше за цепь… буксиром бери! А то плот порвешь, толкачом-то!

Он прыгнул в шлюпку, принял буксирный трос и, перебирая руками по обоновочным бревнам, добрался до того места, где на самом хвосте плота висела длинная чугунная цепь, которая волочится обычно за плотом по дну реки и держит, не дает рыскать по сторонам хвостовой части каравана. Мужик закрепил буксир за хвостовой трос обоновки, отогнал шлюпку в сторону. «Зюйд» тронулся от плота поперек стрежня, трос натянулся… Вот вытянулись из воды провисшие тросы и цепи, вот разбежались в большие промоины бревна обоновки, постепенно разводья между секциями и самими пучками пропали… — плот сгруппировался.

Денисков, моторист и Никола стояли теперь далеко от сигнального фонаря, в безопасной зоне. Но им хорошо было видно, как напружинилась конечная часть плота, они и под собой почувствовали напряженное движение пучков леса. Борису даже показалось, что он слышит гудение буксирного троса. На «Зюйде» дизель уже ревел на пределе. Вдали заметался в шлюпке сплавщик. «Зюйд» резко сбросил обороты, трос провис в воду. Стали заводить второй канат. Его прикрепили к застрявшему на мели правому краю плота. Попробовали оттянуть его назад — надо было сдвинуть с места присосавшиеся ко дну пучки леса. Второй раз катер натянул тросы, минут пять работал на всю мощность двигателя. Тросы пели. Их ноющий звук ввинчивался в тяжелый влажный воздух, прорезая плотный шум волн и ветра. Вот они снова натянулись до предела, истончились в немыслимом напряжении, зазвенели, зазвенели так, что стекла в рубке катера начали резонировать… Раздался резкий выстрел, следом сразу второй — сзади по рубке и по машинному отделению хлестанули рваные металлические петли. «Зюйд», сорвавшись с буксиров, в сумасшедшем скачке зарылся носом в воду. Кострецкий уже на взлете волны успел застопорить винт катера.

Снова собрались в будочке близ сигнального фонаря. Теперь здесь же были и оба капитана, Кострецкий и Мышкин. Чай больше не варили. Курили, соображали. Беспокойней всех чувствовал себя сплавщик, он же и предложил:

— Дак вот, мужики, я чё думаю. Бросим здесь застрявший лес, а остальное потащим дальше.

— Как это?

— Да отцепим севшую секцию.

— Соображай, Попил, лес-то на нас тобой… — хмуро напомнил Мышкин.

— Дак че?.. Теперь все погубить или хоть че-нибудь спасем?

— Впрочем, тут немного бросать-то?..

— Я уж тут говорил мужикам… Дак пучков десять, смекаю, боле-то не будет…

— A-а, черт с ними. Что же ты сразу не сказал! — Мышкин повеселел, вскочил на ноги, сразу загромоздив своим большим телом тесную избушку.

— Дак жалко, поди, лес.

Работа предстояла нелегкая. Мышкин прислал на помощь двух своих парней с тяжелыми топорами. Надо было разбить обоновку вокруг застрявших пучков, а потом скрепить плот заново, отсекая от него бросовую часть.

Уже в темноте вырывали ломиками усидевшиеся в разбухшем лесе скобы, кое-где приходилось вырубать их топорами вместе с кусками дерева. Перетаскивали освободившиеся бревна на место усечения плота, снова вгоняли в них скобы с цепями связок, делая новое ограждение, новую обоновку. Вместе со всеми работали и оба капитана. Мышкин ловко орудовал тяжелой кувалдой, для экономии времени просто сбивая или разбивая чугунные цепи и кованые скобы. Кострецкий обливался ручьями пота, но на катер не уходил и поддевал скобы легким ломиком. Несколько раз Денисков сталкивался с ним у одной связки, незаметно помогая подцепить трудную скобку, и ему казалось, что по лицу капитана блуждает азартное недоумение. Борис представлял в такие моменты, что же делает сейчас на катере брезгливый, заносчивый Авзал, и ему становилось весело: как ни вертись, а обоим начальникам «Зюйда» приходится попеременно качать ручной насос. Иногда он вспоминал о рыбе под брезентом и снисходительно жалел неудачливых добытчиков.