Последний бой Йони - [2]

И я, как все, помню прошлое со своей собственной точки зрения, поэтому во вставных эпизодах, основанных главным образом на моих личных воспоминаниях, я частично описал, что помню и чувствую. Поэтому там отражены именно мои взаимоотношения с Йони, а не других членов нашей семьи или его товарищей.

Понятно, что мне пришлось отбирать свидетельства, решать, чему можно верить, а чему нет, что выдерживает испытание логикой, а что ей противоречит; у кого хорошая память, а кого она подводит (хотя порой тот, кто плохо запоминает события, может отдельный эпизод как раз изложить в подробностях); приходилось также определять, какое из воспоминаний основано на услышанном или прочтенном после операции, а какое — на первичном знании; у кого есть склонность к преувеличению или к пристрастности в описании событий, а кто уравновешен и точен; что именно из письменных документов — а они по большей части тоже являются свидетельством человеческой памяти и субъективных впечатлений — похоже на правду, а что нет; и что в них второстепенно, а что важно и т. п. Словом, необходимо было отмести все пустое, не заслуживающее доверия, и оставить настоящее, главное и интересное. Конечно, в такой книге ошибки неизбежны, но надеюсь, что их сравнительно немного и что они незначительны.

Книга «Последний бой Йони» не претендует стать полным и всесторонним рассказом об операции и ее проведении. В ней сделана попытка нарисовать широкую картину операции в связи с действиями ее главного отряда — а именно Части, а также в немалой степени еще одного подразделения, принимавшего важное участие в операции, — эскадрильи «геркулесов», доставивших бойцов в Уганду. В центре рассказа стоит личность Йони — командира отряда, захватившего «старый терминал» и освободившего заложников. В книге прослеживаются действия Йони в подготовительный период и во время самой операции. В мои намерения не входило подробно останавливаться на действиях вспомогательных сил — парашютистов и Голани[3], нет в книге также полного описания подготовки на уровне, выходящем за пределы Части, — со стороны командования парашютно-десантными войсками, Генштаба и его Оперативного отдела, Мосада[4] и гражданских инстанций. Первые страницы 2-й главы дают лишь самое общее представление о ходе событий, предшествующих послеобеденным часам четверга, когда Йони занялся полномасштабной разработкой операции, когда операция, по сути, стала обретать реальные очертания. Чтобы дать полную картину того, что происходило перед этим и в последующие два дня на уровне высшего командования, нужна другая книга. Надеюсь, что когда-нибудь она будет написана, дополнив то, что уже опубликовано.

Однажды врач-еврей в Бостоне, узнав, что я брат Йони, сказал мне, что в его глазах история Энтеббе выглядит словно сошедшей со страниц Танаха: это событие почти сверхчеловеческое, оно выходит за пределы воображения. Подобным образом операция воспринимается многими в мире. Для столь выдающейся акции и люди нужны выдающиеся или, по крайней мере, такие, кто в решительный момент умеет превзойти самого себя и достичь высочайшего уровня. Без таких людей, пусть и немногочисленных, действие, подобное операции «Йонатан», было бы просто невозможно.

«В армии сосредоточены люди… которые мне по душе, — писал Йони нашим родителям вскоре после того, как вернулся к военной службе в Части в младшем офицерском звании, — инициативные и энергичные, способные в случае необходимости действовать вопреки стандарту, не привязанные к простым ходам, всегда ищущие иных путей и решений».

Так Йони расценивал деятельность служивших с ним людей. Через несколько лет после того, как были написаны эти строки, он повел их в бой в Энтеббе. Этот рассказ о них и об их командире.

Глава 1

Йони получил командование над Частью за год до Энтеббе. В тот день я приехал в Часть. Припарковал машину. Многих здесь я уже знаю. Прохожу мимо солдата в майке, он спокойно сидит себе у барака и чистит винтовку кисточкой для бритья, поднимая к солнцу каждую деталь и внимательно ее разглядывая. Тут и там уже заметны признаки подготовки к церемонии смены командиров и к вечеринке по этому случаю. Я иду в канцелярию, чтобы поздравить Йони, и по дороге, у самой кухни, замечаю знакомые лица: старший офицер из приглашенных на церемонию говорит с одним из младших командиров части, который скоро демобилизуется. Заметив меня, он сразу замолкает. Но поздно — я уже уловил обрывки фразы, осуждавшей Йони. Делаю вид, будто ничего не слышал, и иду дальше. Эти трения, как видно, никогда не кончатся, думаю я с болью.

Останавливаюсь на площадке с флагштоком перед канцелярией. Внутри — оживленное движение. Вижу Йони: наполовину скрытый в полумраке приемной, он стоит у стола секретарши. В маленькой комнатушке толпится с полдюжины людей — кто-то обращается к нему с неотложным делом (видно, что фактически он уже руководит Частью, еще до официальной церемонии), кто-то подошел поздравить, хлопает его по плечу — Йони отвечает широкой улыбкой. Три ступеньки ведут с площадки на балкон канцелярии. Поднявшись на две, останавливаюсь. Йони отдает какие-то распоряжения штабному офицеру. Он — весь внимание и, хотя находится всего в нескольких метрах, меня не замечает. Я поворачиваюсь и отхожу от канцелярии. Не могу же я поздравить его так, в числе прочих.