Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера - [98]

Но на все это она идет ради своей любви к Якову. И не только ради любви — она и в самом деле начинает тянуться к еврейскому миру, к еврейской вере. Она и в самом деле становится глубоко верующей еврейкой, причем, благодаря Якову, даже более осведомленной в вопросах веры, чем многие «еврейки по рождению».

«Эти четыре года, — пишет Зингер, рисуя самоощущение Ванды-Сары, — представлялись ей целой вечностью. Все, что было раньше, казалось ей случившимся с кем-то другим. Когда она вспоминала, что была когда-то Вандой, женой пьяницы Стаха, холод пробегал по ее спине. Бывали дни, когда она не думала о прошлом, настолько она вросла в еврейскую среду. Наверное, прав был Яков, говоривший, что она родилась с еврейской душой и что он лишь вернул ее к еврейскому источнику».

Таким образом, обращение Ванды, что бы там ни говорил раввин Пилицы после ее смерти, было подлинным. И во всем происходящем с героями «Раба», как и в «Люблинском штукаре», угадывается направляющая рука Всевышнего: именно этой женщине суждено было продолжить прерванный было гайдамаками род Якова и подарить еврейскому народу одного из его раввинов.

Рисуя взаимоотношения Якова и Ванды с евреями, Башевис-Зингер отнюдь не склонен идеализировать последних. Как уже было сказано, он бросает жесткие обвинения в адрес косной еврейской ортодоксии, раввинской аристократии и беспринципных дельцов. Арендатор Гершон, беззастенчиво обворовывающий помещика и обирающий как евреев, так и польских крестьян; ответивший Якову злобой и преследованиями за то, что тот вступился за него перед помещиком Пилицким, вроде бы ничего, кроме отвращения, вызвать не может. Однако, если вспомнить и то, что именно благодаря ему евреям удалось найти приют в Пилицах, и то, как смело, невзирая на смертельную опасность, он говорит с Пилицким, то становится понято и то, что этого человека есть за что уважать.

Столь же неоднозначны, противоречивы и именно поэтому чрезвычайно жизненно убедительны и другие образы романа «Раб» — как евреев, и неевреев. И именно эта психологическая достоверность всех образов романа, мастерское описание психологии как главных, так и второстепенных героев, острота и необычайная динамичность сюжета, тесное переплетение реальности и мистики и ставит роман «Раб» в ряд лучших произведений о любви и долге, написанных в ХХ веке. Причем Зингер выступает в этом романе прежде всего как выдающийся писатель-реалист, но реалист, способный силой своего гения подниматься над реальностью и придать своим книгам поистине вселенское звучание.

Глава 10 Подробности жизни (Башевис-Зингер в 60-70-е годы)

60-е годы стали временем максимальной творческой активности Башевиса-Зингера и временем обретения им мирового признания.

В этот период одна за другой выходят на английском языке его книги «Люблинский штукарь» (1960), «Спиноза с Торговой улицы и другие рассказы» (1961), «Раб» (1962), «Короткая пятница и другие истории» (1964), «Избранные короткие рассказы и истории под редакцией Ирвинга Хау» (1966) и др.

В 1967 год Башевис-Зингер выпускает сборник рассказов для детей «Мазел и Шлимазел, или Львиное молоко», роман «Управляющий» и несколько новых сборников рассказов. В следующем году выходит ставший классическим сборник «Сеанс» и другие рассказы», еще один сборник рассказов для детей «Как Шлемиль в Варшаву ходил», а 1969 год ознаменовался выходом романа «Поместье» и сборником новелл для детей «День удовольствий». В этот же период он начинает подписывать все свои книги двойной фамилией — Башевис-Зингер.

В 1964 году, в честь своего официального 60-летия Башевис-Зингер становится первым почетным членом Национального института искусств и литературы США, пишущем не на английском языке. Еще через пять лет писатель получает Национальную книжную премию по детской литературе за автобиографические очерки «День удовольствий. Истории о мальчике, выросшем в Варшаве».

Пришедший вслед за литературным признанием материальный достаток внес в жизнь семьи Зингеров три основные перемены.

Во-первых, в их квартире появилась приходящая домработница (что было связано с тем, что у Эльмы пошатнулось здоровье, она стала ощущать постоянные сильные боли в ногах и ей стало трудно делать всю уборку по дому).

Во-вторых, вместо дешевого и демократичного кафе «Штинбург» Башевис-Зингер теперь предпочитал обедать в более дорогом и престижном, но также расположенном неподалеку от его дома ресторане «Американ ресторанс».

А в-третьих, резко увеличившийся объем переписки с издателями, читателями, организаторами лекций и литературных вечеров и прочих рутинных дел побудил Башевиса-Зингера нанять секретаршу, которая бы улаживала все эти дела вместо него. Такой официальной секретаршей писателя стала Дова Грубер, однако, как и следовало ожидать, очень скоро их отношения стали носить отнюдь не только рабочий характер. Это, разумеется, не укрылось от бдительного ока Эльмы, однако, как и прежде, она поначалу предпочла сделать вид, что все так и должно быть.

Во всем остальном жизнь четы Зингеров осталась прежней. Исаак Башевис-Зингер не только не захотел сменить стоявшую в квартире старую мебель, но и наотрез отказал Эльме в ее просьбе приобрести телевизор, так как это «окно в мир», по его словам, могло помешать ему сосредоточиться во время работы. Телевизор появился в их доме лишь во второй половине 70-х годов, после того, как Эльма вышла на пенсию и категорически заявила, что больше без «окна в мир» жить не желает.