Последний аргиш - [15]

На самом дне чайника булькает вода, в золе печется, румянится оленина. Дагай выжидательно смотрит на огонь. Скоро он сможет поесть!

Он терпелив, он ждет.

Разморенный теплом, уставший от только, что затраченных усилий, Дагай заснул.

Нет, это как будто бы и не сон. Он видел, как румянилось мясо, кипел чайник. По чуму расходился приятный запах жареного. Скоро еда будет готова.

Он видел все, но он спал. Резкий призывный лай разбудил его. Мокрый лохматый пес стоял над ним и, высоко подняв голову, лаял.

— Боской, Боской!

Дагай широко открыл глаза, схватил пса, радостно вилявшего хвостом.

— Боской… Ты один?

Дагай потащился к выходу. Он увидел озеро, черный лед и забереги.

— Так ты один, Боской! — воскликнул Дагай и понял, что сенебат не зря ставил свою санку на западную сторону. Сенебата тоже нет в живых!

Но сознание происшедшего не вызвало никаких чувств, он был равнодушным к судьбе тех, кто оставил его одного в тайге.

Дагай добрел до своего места в ту минуту, когда Боской яростно рвал зубами успевший обуглиться кусок оленины и опрокинул чайник.

«Давно не ел Боской», — с сожалением подумал человек и в ту же минуту бросился к псу. Собрав остаток сил, человек рванул кусок мяса из собачьей пасти, Боской огрызнулся и больно вцепился в руку.

— Боской, назад, отдай! — крикнул человек.

Пес опешил, и, улучив момент человек с удовольствием откусил первый кусок горелого сверху, сырого внутри мяса. Он глотал его большими кусками, а пес смотрел не отрываясь, и глаза его наливались злобой.

Человек не видел ничего вокруг, и пес грозно зарычал, пригнулся и прыгнул. Щелкнули зубы, но человек успел откинуться назад. Снова пес готовится к прыжку, а человек ничего не видит, человек ест.

Боской прыгнул и сбил Дагая наземь. От неожиданности Дагай выронил мясо и, увидев, как собака подхватила оставшийся кусок, яростно подтянул ружье, не раздумывая, сунул первый попавшийся патрон и направил дуло на Боскоя.

Боской оторвался от куска и прижал уши. Он так делал всегда на охоте, когда сенебат поднимал ружье. Он был хорошим охотничьим псом.

— Ладно, ешь Боской.

Дагай положил ружье и выпил из чайника остатки воды. Голод не проходил.

Боской покончил с олениной, виновато поджав хвост, подошел к Дагаю и жалобно заскулил.

— Больше ничего нет, Боской. Ничего нет, только мука и сахар.

Дагай оторвал новый кусок тиски и бросил ее в костер.

Пробившееся сквозь черный дым искристое пламя ярко осветило мрачный в наступивших сумерках чум.

Боской жадно потянул носом и крадучись подполз к белому свертку из материи, который так и лежал с гагарьим мешком. Пес обнюхал сверток и, схватив его, поднес Дагаю. Тот недоуменно взял. Тяжеловат сверток. Положил рядом с собой. Боской вновь схватил сверток и поднял его к лицу сидевшего хозяина.

— Ну, что ты, Боской?

Дагай нехотя стал разворачивать материю. Оказалось, что в большом белом куске материи было еще два разных по величине свертка. Который побольше Дагай отложил в сторону, но пес, урча, ткнул носом в него. Дагай развернул его.

Желтоватый брусок медвежьего сала выпал на колени.

— Токуле! Отец, пришедший медведем… — горестно выдохнул Дагай. — Токуле… — повторил Дагай и стал лихорадочно искать клочок газеты с портретом отца.

Возня Боскоя с другим свертком привлекла внимание.

— Боской, дай!

Влажный от пота газетный листок прилип к ткани свертка. В нескольких местах зубы Боскоя повредили портрет, но даже при тусклом свете костра вновь видны черты отца.

Дагай бросил в огонь кусок бересты. Стало светлее, и из маленького просалившегося тем же медвежьим салом свертка выглянуло востроносое, с выпученными глазами лицо Дочери ночи.

Дагай попятился, вздрогнул: так вот что оставил ему сенебат!

— А-а-а! Чтобы ты сгорела, проклятая!

Он швырнул куклу в разгоревшийся костер и испугался — ждал, что сейчас загремит гром, расколется земля, повалятся деревья.

В дыму костра промелькнули выпученные глаза Дочери ночи, пламя вскинулось, и вскоре от свертка ничего не осталось.

А за чумом все тихо. Встала яркая луна. Созвездие Сохатого перешло на северную часть неба. Полночь…

*

Созвездие Сохатого, Дорога Альбы, Вечерняя звезда — так называют кеты светила звездного неба.

По звездам человек отсчитывал время, по планетам вел счет годам. Он не только боготворил голубой и черный свод, не только в пору тягот обращался к нему с мольбой, но и посвящал ему свои мечты, дарил ему свои земные сказки, слова ласки, поэтическое настроение. Через многие тысячи лет пронес человек мечту о небе.

Семь звезд, соединившихся в яркий ковш Большой Медведицы, кеты называют Сохатым. Всмотритесь в ночное небо, и вы увидите у второй звезды «рукоятки ковша» еле заметное мерцание ее далекой сестры, это не просто звезда — это охотничий котелок.

А дело было так.

В голодное время разные народы гоняли по тайге лося — сохатого. Далеко убежал зверь от людей, отстали все народы, только три человека вот-вот настигнут добычу.

Совсем близко от сохатого бежит кет, он уже выпустил стрелы, они поразили зверя. На ночном небе прямо против второй звезды «дна ковша» видны эти стрелы — две группы звезд. Три звезды в каждой группе, две сзади и почти рядом, одна далеко впереди — оперенье и наконечник стрелы.