— Давай сегодня зажжём свечи.
Аня подняла глаза.
— Праздники уже прошли.
— Дело не в этом, просто… — я замялся, пытаясь подыскать подходящие слова, — просто темно.
Я ожидал, жена скажет, что у нас каждый вечер темно и это не повод тратить драгоценные свечи. Но вместо этого Аня кивнула, словно поняла.
— Хорошо.
После ужина мы вместе помыли посуду, и перешли в зал. Мы расположились по обе стороны столика, на котором стояли свечи и смотрели на экран телевизора, в котором танцевали мерцающие тени. Вместо звука — монотонный шум дождя за окном.
Свечи догорели примерно до половины, когда я сказал:
— Покажи мне стриптиз.
Аня как будто даже не удивилась. Мне показалось, что она не расслышала или не считает нужным отвечать на подобную глупость.
Но через несколько долгих мгновений Аня медленно поднялась из кресла. Она встала передо мной в слабом свете двух свечей и принялась медленно раздеваться. Без танцев, музыки и прочих дешёвых сопровождений. В её движениях не было ни стеснения, ни бравады. Просто стояла, неторопливо раздевалась и смотрела куда-то над моей головой.
Наконец осталась обнажённая, более прекрасная, чем все античные статуи, и еще более недоступная.
Я долго смотрел на неё и наверно мог так просидеть до утра. Я вышел из прострации только когда заметил, что она замерзла.
— Спасибо, — голос охрип.
Также, молча, Аня собрала одежду и ушла в спальню. Вернулась одетая и снова села в кресло.
Вскоре огарки погасли.
— На сегодня программа развлекательных передач окончена, — сказал я.
— Пойдём спать, — сказала Аня.
Лёжа в тепле под одеялом, я осознал, что лежать в тепле под одеялом — здорово, верх счастья для утомленного организма. Что засыпать здорово, а просыпаться ещё лучше. Что дышать хорошо и следить, как мысли телеграфной лентой убегают во тьму мозга — очень даже жизнеутверждающее зрелище. Что хорошо быть здоровым и больным быть тоже неплохо, что хорошо быть великаном, а коротышки достойны всяческого уважения. Замечательно, что мозг находится в черепной коробке, а медведи живут в лесу. Луна светит над головой, а земля твёрдая под ногами.
Я слушал мерное дыхание жены и думал о многих вещах.
Я сел на кровати, поднял ботинок и уронил его на пол. Дыхание замерло.
— Ты спишь?
Молчание.
— Скажи вслух то, что я хочу сказать.
— Зажги свечи.
Через паузу.
— Дай мне полчаса.
Я достал из чемодана костюм, который в этой глуши ни разу не пришлось надеть и туфли, которые хорошо отдохнули за прошедшие полгода. Затем, уже в зале, зажег свечи, прикурил от пламени сигарету и стал ждать.
Пунктуальная, как никогда, появилась Аня. Не знаю, как ей без света удалось сделать макияж, но она сделала. Волосы аккуратно уложены, фигуру соблазнительно облегает платье, которое было в отпуске вместе с моим костюмом.
Я встал.
— Ты прекрасно выглядишь. На свете нет женщины красивее тебя.
Аня улыбнулась.
— Теперь уже возможно нет.
Мы сели в кресла рядом друг с другом и принялись болтать о погоде, видах на урожай картошки и капусты. Потом вспомнили, как мы познакомились, нашу свадьбу и нашу работу, дом, друзей и еще много самых различных вещей, о которых могут трепаться близкие люди. Потом мы просто молчали и смотрели, как догорают свечи. Когда осталось совсем чуть-чуть, Аня насмешливо изобразила, как задувает пламя свечи, и рассмеялась. Я улыбнулся.
— Потанцуем?
— Здесь нет музыки.
— Есть, она всегда в нас была.
Мы встали и закружили рядом друг с другом, каждый пока сам по себе, но всё же вместе.
И так мы сближались, кружа в такт собственным мыслям и желаниям, всё ближе и ближе.
Я не знаю насколько смертоносно сейчас прикосновение. Может всё давно закончилось, а может нет. Будет ли наш танец последним в уходящей эре или первым в эре наступающей.
Свеча замерцала в прощальном приветствии, и мы соединились в танце.
Свеча мигнула, перед тем как угаснуть и нас окутал мрак.
