После вечного боя - [9]

(Не то еще бывает на земле.)

— Что? Что? — переспросил его Рабле.—

Яичница? Селедка?

                         Превосходно!

Еще сюда петрушку, базилик,

Чеснок, горчицу, перец — посолить

И растолочь.

                   Достать бутыль, добавить

Оливкового масла, и вина,

И уксуса.

            Перемешать до дна.

Готовое на три часа поставить,

Опять взболтать. И подавать. Но это,

Запоминай, не все, а часть секрета.

Еще сюда нарезать сельдерей

И зелень, посвежей и посырей,

Перемешать и взбить, на час поставить;

Грибами маринадными заправить,

Взять яблок, шпига, ветчины — залить

Сметаной и петрушкой притрусить.

А дальше прейскурант: сыры и яйца,

Мясной бульон, два-три-четыре зайца,

Ортезский суп, бретонский антрекот,

Бордосскую баранину, индейку

По-рыцарски. Лягушку, канарейку…

Да чтобы тварь сигала прямо в рот,

Что дичь была с кровинкой и без крови!

Держи всегда закуску наготове,

Потоньше ароматом и соцветьем.

И что-нибудь придумай на разбег!

— Так, так. Вы иностранец?

                                    — О!

                                           — Заметим.

А что желает юный человек?

— Быка! — был отзыв.

                               — С хреном. Целиком!

— Заметим. А из выпивки, к примеру?

— Вина, вина!

                   Шампанского со льдом!

Аи, Аи, Аи, коньяк, мадеру.

Неси абсент, тащи портвейн, кагор,

Ямайский ром, анисовый ликер,

Спирт, сливовицу, брагу, пиво,

Любую дрянь последнего разлива

И что-нибудь такое на досуг!

— Прекрасно!

                   Что желает юный друг?

— Чем утолить юнца? Он жаждет смерти!

Нет крепче ничего на этом свете.

— Куда ни шло,—

                          ответил Чистяков,

Последний на земле из школяров

Пустой стакан перед собой поставил.

— Вот мой стакан! — сказал и против правил

Дерзнул на глубину, на ничего.

Стакан был пуст, но пил он из него!

В один присест перевозмог быка,

Не дрогнула геройская рука.

Прислушался.

                    Индейкой помавая,

Учитель разглагольствовал:

                                       — Поверь,

С когтями в этот мир приходит зверь.

А человек есть тайна мировая,

Он нагишом является на свет,

Жена прикрыта только словом «нет».

— На станции,—

                       школяр ему заметил,—

Старуху с парикмахером я встретил.

Позволь сказать, четвертого числа

Старуха человека родила.

— И что же, друг? —

                             Рабле не шевелился.

— Тот человек с оружием родился! —

Рабле молчал: он костью подавился…

— Официант, щипцы!

                             Уже не надо?

Он проглотил?.. Подать быка, досада!

Один чурбак? А кроме чурбака?

Осталось только место от быка?

Ну так чурбак!

                   И заодно топор!

Все съем…—

                    Как вольный вихрь, не зная цели,

Взрывал пласты застольный разговор.

Три года и три дня они сидели,

И заскучал немного Чистяков.

Стул затрещал, и молодец смекнул:

— Одно из двух: иль подменили стул,

Иль я отяжелел от топоров.—

Стаканом вышиб дверь и был таков.

* * *

За днями дни идут, как лист дрожит,

За годом год идет, как лес шумит,

А век за веком — как земля стоит.

А сбоку слава громкая бежит.

Отстань, собака!

                       Молодость спешит!

Златых кудрей не счесть кольцо в кольцо,

Носком он катит белое яйцо,

Под пяткой пролетает самолет.

Раздайся!

              Добрый молодец идет!

На золотую зарясь красоту,

Ломают шею птицы на лету,

Девицы стекла голубые рвут

И путь ему глазами устилают.

Молодки кольца золотые мнут

И путь ему рублями усыпают.

Старухи тень унылую грызут

И молодость погибшую зовут.

Печаль и удаль били через край.

И встретил он цыганку.

                               — Погадай!

Хочу поверить раннюю печаль,

Солги, старуха, коли правды жаль.

В моем кармане мелких денег нет,

Так погадай за пачку сигарет! —

Накликала за пачку сигарет

Любовь скандальную, семь бед — один ответ.

Но плюнул он в неверное лицо

И снова подцепил носком яйцо.

Раздался легкий гром или смешок.

И вот уже скакнул ему на ногу,

Скорлупки отряхая, петушок.

— Кукареку! — и шасть через дорогу

Под красное высокое крыльцо.

А на крыльце красавица стояла,

И яблоко в одной руке сияло,

Бросая отсвет на ее лицо.

Ой, не звезда во мраке побежала,

То яблоко заветное упало

И покатилось…

                     Молодец нагнулся:

Туманный след за яблоком тянулся.

Он проследил глазами до крыльца

И выше: ножки! Платье не пуская,

Рука лилась, свободно повторяя

Полет бедра. Шел пламень не мигая

По голубиной груди — до лица.

Красавица зарделась: отпусти!

Душа рванулась, словно ветер в поле,

Душа вольна, но с места не сойти.

И ноги заплясали поневоле.

Пропел петух.

                   Не слышала она,

От взгляда молодецкого пьяна.

Когда пропел петух на третий век,

Очнулась.

              — Где ты, добрый человек? —

Ан след его дымит разрыв-травою.

— Итак… — хитро мигнул скелет герою.

— Продолжим разговор, — тот произнес,

Пустой стакан поставил пред собою.

Но оглянулся: за его спиною

Открылась дверь —

                            и прогремел вопрос:

— Где Чистяков?

                      — Я здесь.

                                     — Изволь жениться! —

Пред ним стоял багровый человек

С коричневым рубцом от черепицы

И мрак метал из-под набрякших век.

— Фу, фу, старик! Ты кто?

                                   — Отец Аи,