После вечного боя - [11]

Без радости ты ленту повязала,

Без сладости ты губы искусала…

Куда глядит победная краса?

Она глядит за темные леса.

Одна слеза

                 за гору покатилась,

Другая

            из-за лесу воротилась

И молодца с собою принесла.

Он на крыльцо высокое ступает —

Крыльцо в сырую землю утопает,

Дверной косяк восходит в небеса.

Мешок лососей за его плечом,

А твой отец идет за ним с ружьем,

А за отцом несется пыль столбом,

А в столб-от иностранец заключен.

Ой, не шуми, порубленная роща!

Не причитай, возлюбленная теща!

Ты лучше топни с пятки на носок.

Вода выходит замуж за песок.

Как тот песок без имени и роду

Перемешает молодую воду.

На злат песке от голубой воды

Останутся узорные следы.

Ударил час. Жених с невестой сели.

И пальцы их ласкались под столом,

Как голуби.

                 Поигрывал ружьем

Внимательный Ахримчик.

                                  Розовели

Туманные лососи. Стол блистал

Вином и славой. Каждый гость летал

В самом себе и около. Невесте

Уже воздали по уму и чести.

И первый приснопамятный свояк

На счастье жениху швырнул пятак

О двух орлах (Читатель, ты заметил:

Монета эта выплыла не вдруг!),

Второй свояк вручил билет на юг,

А компас подарил, конечно, третий,

Четвертый — необъятную перину,

А пятый — ренессансную картину,

Шестой — магнит, а шкуру льва — седьмой,

Карманный штопор подарил восьмой,

Девятый — сборник мудрых изречений,

В котором блеск и наглость измышлений

Приятны, но темны по существу,

Десятый — отворотную траву,

Последний натащил какой-то вздор:

Отбойный молоток, фонарь, багор,

Рабле — осла, а тесть — пустое место,

А теща — вздох: дар божий, как известно.

Одиннадцать отпетых свояков

Ему кричали:

                  — Полно, Чистяков! —

Стакан был пуст, но пил он из него.

Позарился Ахримчик, как ни странно:

— Дай отхлебнуть из твоего стакана!

— Ты слишком слаб и пей из своего! —

Прошла неделя… Видит бог, прошла,

Но не дошла до нашего стола.

Сарынь на кичку!

                       Дом гулять пошел

По комнатам, а стены — через стол.

И встретила под окнами рассвет

Уступчивая русская беседа:

«Опохмелиться б надо». — «Водки нет».—

«А спички?» — «Есть».

                               — «Так подпалим соседа!»

И расходились гости удалые…

— Не поминайте лихом, дорогие!

Однако лихо кончилось мое,

Пора повесить доброе ружье! —

Примолвил тесть, очами поводя,

А на стене — ни одного гвоздя.

Был сатана об эту пору весел

И выставил свой палец из стены.

— Прекрасный гвоздь, и нет ему цены! —

Сказал Ахримчик и ружье повесил.

Заторопился Франсуа Рабле.

— Куда? Али не густо на столе?

— Пора домой! Во Францию. Толкни!

— Ну коли так, учитель, извини! —

И поклонился молодецкий взгляд,

И метру дал пинка под самый зад.

И метр летел от этого поклона

До самого родимого Шинона.

Ахримчик молодому, как известно,

В день свадьбы подарил пустое место.

Прошелся по участку Чистяков,

Плевком достал до самых облаков,

Вторым плевком — до самого заката:

— И правда, это место пустовато.

Тут не хватает яблони… На юг!

…На станции с названьем «Мы гуляем»

Я встретил Чистякова с попугаем.

Итак, поэма описала круг.

Но дальше.

                Поезд был, как видно, скорый,

Проснулся Чистяков и видит: горы!

— Куда я еду? — пал он с верхней полки.—

И где мои родимые проселки? —

И с нижней полки отвечал сосед:

— Мы на Кавказе, где проселков нет.—

Кавказ открылся взору Чистякова,

Он возмутился:

                     — Ну и поезд, друг!

Тут даже полки едут бестолково:

Одна на Север, а одна на Юг!..—

Шашлык шипит под вечными снегами,

Да вон стоят и четверо с деньгами.

Никак узнали! Вон его жена!

— Аи! Аи! — позвал он из окна.

— Иа! Иа! — осел его поправил,

Но мало удовольствия доставил,

Поскольку дал понять со стороны

Ослиный образ в имени жены.

— Дорогу! — обезумел Чистяков

И горы растолкал — и был таков.

Пришел домой — ногами полон рот.

Ахримчик не открыл ему ворот.

— Не минул день, а полночь на Руси.

Почто один?

                — Ты у осла спроси.—

Осел молчал.

                     Догадка посетила

Ахримчика: — Тебя, никак, замстило!

Так, говоришь, их четверо?

                                    — Не знаю.

Однажды я их видел ввосьмером.

— Ну погоди!

                   Ужо пересчитаю! —

И кинулся Ахримчик за ружьем,

И с пальца хвать, а палец обкрутился

И показал ему огромный шиш.

Но этим русский глаз не удивишь.

— Следи за домом! — крикнул тесть и скрылся.

Зять заскучал, в постылом доме тесно,

И кинул семя на пустое место.

— Коль нет стены, о ветер обопрусь,

Коль нет жены,

                     так яблока дождусь! —

Вот из земли открылся на Восток

Приземистый уродливый росток,

И ногу об него сломал прохожий,

Сбежалась любопытная толпа.

— На яблоню как будто не похоже…

А что Кавказ?

                   — Пальба идет, пальба.

Загнулся попугай у Чистякова,

Да и гаданье было бестолково:

Мерзавец оказался просто слаб,

Из семечка-то вырос баобаб!

То не былинка в поле расшаталась,

То не дубинка в роще размахалась,—

Пригнал Ахримчик тучу воронья,

Но был один и даже без ружья.

Налил вина — как в зеркало взглянул.

— Иван, ты сдал! — и глубоко вздохнул.

— И я! — внезапно проревел осел

И этим впечатленье произвел.

Победный тесть не превозмог такого

И умер на руках у Чистякова.

И вырос из его могилы перст,