После вечного боя - [7]

ГИТАРА

Аполлон гитару

взял у Смердякова:

— Что Константинополь?

Наш или не наш?

— Извини-подвинься.

Ничего такого

не слыхать в Одессе.

Выпил — и шабаш.

Аполлон заметил:

— В выпивке ли дело? —

Заломил гитару

и семь струн рванул,

словно с бубенцами

тройка полетела

на Константинополь

или на Стамбул.

Тройка с бубенцами,

где твои печали?

Туз, семерка, дама —

каждому свое.

Все двенадцать стульев

много лет трещали:

у Одессы-мамы

бёдра, ё-моё!

Вырвал из гитары

душу бог искусства,

поглядел и плюнул

в здешнее темно.

Смердяков балдеет

от большого чувства.

Чей Константинополь —

это все равно.

СКАЗКА О ЗОЛОТОЙ ЗВЕЗДЕ

Поехал на рыбалку генерал

И место целым штабом выбирал.

— Годится? — гаркнул он на божьи мели.

— Так точно! — офицеры возгремели.

— Где удочка? — Готова честь по чести:

Крючок на месте и червяк на месте.

— А где же стопка? — Стопку опрокинул

За воротник и удочку закинул.

Одну минуту свита не мигала.

Но на виду удача генерала

И слово генерала на слуху:

— Эге! Да это окунь! На уху!

Швырнул в котел, и снова честь по чести

Крючок на месте и червяк на месте.

— А где же стопка? — Стопку опрокинул

За воротник и удочку закинул.

И две минуты свита не мигала.

Но на виду удача генерала

И слово генерала на слуху:

— Сазан? Зело годится. На уху!

Швырнул в котел, и снова честь по чести

Крючок на месте и червяк на месте.

И снова стопку водки опрокинул

За воротник и удочку закинул.

И три минуты свита не мигала.

Но на виду удача генерала

И слово генерала на слуху:

— А, золотая рыбка! На уху!

Но, красотой и разумом блистая,

Возговорила рыбка золотая:

— Пусти меня, служивый, а за дружбу

Я сослужу тебе большую службу,

Достаточно желанья твоего…—

Но генерал не слушал ничего:

— Чего желать, когда я все имею:

И армию, и волю, и идею,

Звезду Героя, голос депутата,

Том мемуаров, ореол и злато,

И то сказать, жена и дочь в меху,

Сын — дипломат… Немедля на уху!

Подобной речи с трепетом внимая,

Раздумалась и молвит золотая:

— Герой! Моя судьба не в той воде,

Но что ты скажешь о второй Звезде?

И он махнул: — Согласен на вторую! —

И бросил в воду рыбку золотую.

И грянул гром! Ни свиты, ни машин.

В широком поле он стоит один,

В солдатской гимнастерке, — и зажата

В его руке последняя граната.

А на него идут со всех сторон

Четыре танка из иных времен.

ОТТЕПЕЛЬ

Почти в лесу, среди горшков герани,

На даче жил высокий отставник.

Любил смотреть в окно воспоминаний,

При этом заложив за воротник.

Его жена вниманьем окружала,

Здоровье, как собака, стерегла,

За Родину поднять бокал мешала,

Ну, словом, раздражала, как могла.

Но делу не дал он большой заминки.

Он ящик четвертинок снарядил

И в снег по обе стороны тропинки

В заначку как рассаду рассадил.

Бывало, утром выйдет на тропинку.

Прогулка помогает, говорят!

И выдернет из снега четвертинку,

Хлоп на ходу — и черт ему не брат.

И каждый раз жена в недоуменье:

«Я за тобою из окна слежу,

И ты не пропадал из поля зренья,

И снова пьян. Ума не приложу!»

Но тайна очень скоро обнажилась,

Чего предвидеть было мудрено.

Однажды ночью оттепель случилась.

Проснулся он и выглянул в окно.

А снег почти сошел! И по тропинке

Он побежал в предчувствии беды.

Черт побери! Исчезли четвертинки —

Еще видны от донышек следы.

И слышит храп в котельных палестинах.

Скорей туда, и видит отставник:

Лежит среди порожних четвертинок,

Раскинув руки, сторож-истопник.

Стал человека человек за пьянство

Ругать и в том, конечно, был не прав.

Ну где возьмешь в природе постоянство!

А у зимы — коварный женский нрав.

ПОХОЖДЕНИЯ ЧИСТЯКОВА

(Раблезианский гротеск) [1]

На станции с названьем «Мы гуляем»

Я был транзитом несколько часов

И встретил человека с попугаем,

Он вышел из вагона: Чистяков!

Конечно, он! В глазах блуждает ум,

Измят свиными рылами костюм.

— Откуда?

              — Да оттуда, мать честная,

Вторые сутки еду натощак.

Купил на южном рынке попугая,

Чтоб каждый день он мне долбил: дурак!

Жена? Я б взял за голову змею

И ею отхлестал жену свою.

Жена? Заколотил бы эту пропасть

Доской! Не тяжели мою жестокость…

Собрались мы на юге натощак

За яблоком. Базар кипит без толку.

По-русски ни словца.

                           И вдруг: «Дурак!»

Да где дурак? Иду и вижу попку

Заморского. Не то. Но подхожу.

«Кадо, что надо?» — «Яблоко». — «Какое?»

Локтями на два света развожу:

Такое вот. Смеется, есть такое.

Мигает мне. На юге все мигает,

И рот, и лоно — каждая дыра.

Я понимаю, глубина играет…

Как раз была мигучая пора.

Мигнул я, видно… Как тебе сказать,

Пустой ли трюк, индийская ль наука,

Глядь: в клюве попки семечко.

Вот штука! «Бери, кацо!» Хотел я было взять,

Да попка держит чисто сатана.

Взял семечко, взял птицу. «Эй, жена!»

Глядь: нет жены. Аль бестия смигнула

В дыру какую, али ветром сдуло?

Грузин, мигая, подает вина:

Конечно, рог! Уже рога? Намек,

Я сам измерил лично, был глубок…

Встречаю четверых.

                          «Где ресторан?»

Измерили вприщур, как некий план.

«Кацо! Что будешь делать в ресторане?»

Что за вопрос! Аль я не Чистяков!

Как гаркни я: «А у меня в кармане Мильон!»

Хлоп о карман — и был таков.

                                         А в спину вопль.

Все четверо: «Кацо!» Вдогон мигают полными шагами,

Уже в упор глядят ко мне в лицо.

«А что, кацо, померимся деньгами?

Кто вынет больше — князь и все берет!»