После пламени. Сборник - [37]

Венец необходимо было закончить, и Феанор был единственным существом в Арде, способным совершить это. И одним из тех немногих, кем Властелин Эндорэ менее всего хотел рисковать.

Мелькор молчал.

Феанор, вправив последний из Сильмарилов, отложил Венец, сел в кресло, сжал руки.

— Мелькор. Я вижу, что ты понял. Я понял тоже. Не говори ничего, не надо. Это моё решение. Всё донельзя просто: заканчивая Венец, я могу погибнуть, но не закончив его… это будет моим концом. Я просто не вынесу незавершённой работы. Тем более — такой. Может быть, вся моя жизнь мастера была путём — к этому. Я не могу остановиться перед решающим шагом. Это мой выбор.

— Да,— сказал Мелькор.— Я поступил бы так же.

Усмехнулся побелевшими губами:

— Собственно, безо всяких «бы». Я ведь тоже всегда выбирал — петь. И шёл до конца во всём.

Он помолчал, вглядываясь в лицо нолдо, словно стремился запомнить каждую черту.

— Мне было бы неизмеримо легче сделать это самому… брат.

— Брат…— эхом откликнулся Феанор. В Амане он ни разу не решился назвать так Мелькора, а сейчас это пришло само.— Если меня не станет, то это лучшая гибель для мастера: уйти, отдав жизнь своему творению. Прошу, если ты останешься без меня, то — помни об этом. И, на всякий случай, прощай.

Тёмный Вала не ответил — порывисто подошёл и крепко обнял нолдора. Почти сразу вновь отстранился и отступил на шаг. Лицо его было спокойно, разве что бледнее обычного. И хотя глаза странно блестели, во взгляде теперь была лишь сосредоточенность. Если Феанор не совладает с Силой, которую должен выпустить, на пути её придётся встать Мелькору.

Феанор скупо кивнул, надел Венец, обнажил Рок Огня, крепко опираясь на него. Когда станет совсем трудно, меч поможет.

Сила, заключённая в Венце, уже давила. Но это ещё не было даже началом.

Феанор полуприкрыл веки и — впустил в себя Пламень.

16

Тяжесть. Она обрушилась вмиг, и я понял, что сейчас упаду. Но падать было нельзя.

Почему нельзя? — не помню. Не знаю. Знаю одно — надо держать. И удержаться.

Я вцепился в рукоять меча. Устоять. Единственное, что осталось в жизни: устоять.

Меня сдавливало, расплющивало… Сила, перед которой я был — ничто. Меньше, чем букашка под сапогом.

Но я — был. И у меня был меч. Рок Огня. Я сжимал его, и через него шла иная Сила. В ней была моя жизнь.

Изжелта-белая молния. Молния, бьющая вверх. Я держался. Я держал.

И тогда — увидел.

Из глубочайших недр в запредельные выси шли они — две вечно скрещивающиеся спирали. Что из них Тьма, что из них Свет — я не знал, я не видел разницы в них, хотя знал — они различны. Но для меня они были Силой, и эта Сила сейчас шла через меня. Через Венец.

Каждая из них раздавила бы меня. Но я был — между. Сокрушаемый одной, я опирался на другую. И наоборот. Я был между ними — и в этом было моё спасение.

Обе — равно мои. Обе — равно не мои.

И — Пламень. Слепящая стрела в бесконечность.

Я держался. Я держал.

Двойная спираль Тьмы и Света обвивала меня и давила всё меньше. Значит — смог?

Волны Силы успокаивались. Волны? — да, так штормовая волна, устав крушить всё и вся, становится просто прибоем.

Я держал. Держаться было уже легче.

Волны Силы шли сквозь меня, и я тогда понял со всей отчётливостью: отныне в Эа не будет ни Тьмы без Света, ни Света без Тьмы.

Отныне бессмертный может стать смертным, а смертный — обрести вечную жизнь.

Отныне лихо может привести ко благу, а великое благо — обернуться горем.

Отныне в победе будет зерно утраты, а в поражении — путь к подъёму.

Отныне в мире нет ни добра, ни зла, но есть лишь вечный поиск пути между ними.

Путь свободного выбора. Путь неизбежного выбора. Путь личного выбора.

Я сделал то, что хотел.

17

Я был готов.

Готов вмешаться в любой момент, если мастер не справится. Готов остановить силу, которая вырвется тогда на свободу. Остановить — собой.

Феанор держался.

Я знал, что должен буду сделать в случае неудачи. Я не знал, чем это закончится для меня. Впрочем, догадаться было нетрудно. Схватка с Унголиантой и попытка подчинить Камни покажутся мне забавой тогда. Правда, я был сейчас в Ангбанде, в сердце своих владений. И всё же этого могло оказаться мало. Именно поэтому, прежде чем мы занялись Венцом, я под разными предлогами отослал прочь из Цитадели всех майар. Валараукар в полном составе отправились плавить вечные льды на севере Белегаэра. Я велел Готмогу сделать это место непроходимым. Не расплавить лед до конца, а поставить дыбом, превратить в лабиринт. Совершенно бессмысленное занятие, зато я мог быть уверен, что балроги не вернутся раньше срока. Если, конечно, им будет куда возвращаться.

Феанор держался.

Я видел, как вздуваются вены на его руках, как побелели суставы пальцев, сомкнутых на рукояти меча, как стекают по лицу крупные капли пота. Глаза мастера были закрыты.

Две Мелодии сплетались в противоборстве, рождая новую гармонию. Две Темы, заключавшие в себе жизнь Арды. И мир менялся — я чувствовал это. Мир становился — единым. Впервые с тех пор, как Диссонанс разделил меня и моих собратьев.

Сила накатывала волнами, и в том же ритме вспыхивали Сильмарили в Венце, и в такт новой Музыке всё яростнее пульсировала в моих руках боль. Я стиснул зубы, заставляя себя забыть об ожогах. Отрешиться ото всех ощущений. Нет ничего, кроме того, что я должен сделать. Ничего, кроме Песни, которую мне предстоит подчинить. Последней Песни.