После ливня - [83]

Дыйканбек и Нина не встречались тринадцать лет, а встретились, как и в первый раз, случайно. Чего только в жизни человеческой не бывает… Порою то, что мы сами считаем совершенно случайным, имеет глубокие причины и корни; порою бывает и так, что событие внешне вроде бы и незначительное переворачивает всю нашу жизнь, и мы тогда только начинаем понимать скрытую взаимосвязь явлений. Часто, очень часто не угадываем мы своего счастья, столкнувшись с ним вплотную, еще чаще не предвидим грядущих бед… Но оставим рассуждения и перейдем к тому, что происходило с нашими героями.

Дыйканбек не был особенным любителем оперной музыки; не то чтобы он не понимал ее, нет: ему просто казалось несправедливым, неправомерным всеобщее увлечение оперой — искусством, с его точки зрения, консервативным, искусством, которое еще живо сегодня, но не имеет будущего. Он редко ходил в оперу, а после того как однажды высказал в обществе знакомых музыкантов свои суждения открыто и получил жестокий отпор, и вовсе перестал…

…Об этой певице давно уже говорили с восхищением ценители, о ней писали в газетах, по радио и телевидению часто передавали ее концерты. Дыйканбек слышал ее имя много раз, но внимания своего на нем не останавливал. Ну говорят и говорят, ему неинтересно. Даже дома, когда жена усаживалась перед телевизором слушать и смотреть концерт какой-нибудь знаменитости, он старался уйти к себе в кабинет. Однажды, когда он лежал на диване, погрузившись в чтение, жена подошла и тихонько вынула книгу у него из рук.

— Слушай, великий художник, ты не оправдываешь своего звания. Отсталый человек! Художник должен быть интеллектуалом, передовой личностью, а ты?

Она говорила с улыбкой, но Дыйканбек почти обиделся.

— Ай, передовая женщина, чем ты можешь подтвердить свои обвинения?

— Ладно, не пыли, выслушай спокойно. Ты, например, совсем не ходишь в театр, а уж об оперном театре, оперных артистах с тобой и не говори! Односторонность губит талант, имей в виду.

— Привет вашим лекциям, давно их выучили наизусть! Знаем, к чему клоните… — Он сел на диване. — И никакой я не односторонний, я люблю литературу, знаю историю искусства не хуже тебя, немного знаком и с историей музыки. И люблю музыку. Что касается оперы, это для меня вопрос принципиальный, сама знаешь. Так что, хозяйка, ты напрасно меня бранишь. Я тут лежал и слышал, как вопит телевизор. Хочешь, чтобы я похвалил твою Соколову?

— Соколова стоит похвалы. Прекрасный голос и к тому же красива, изящна, грациозна. Я много раз слушала «Аиду», но в роли Амнерис мне больше всех запомнилась Соколова. Она не только певица, но и актриса, а это встречается нечасто. У нее большое будущее. Вот сейчас ее показали в партии Кармен, прекрасно. И пела великолепно, и на сцене держится дивно. Каждое движение отработано.

Дыйканбек засмеялся.

— Ты в нее просто влюблена. Хорошо, что она не мужчина.

Калемкан не уступала.

— Влюблена, и очень давно. В Соколову влюбиться нетрудно, и можно только поздравить мужчину, на любовь которого она ответит.

Однажды Дыйканбек проходил мимо театра, и в глаза ему бросилась афиша. Опера «Кармен»… В роли Кармен Нина Соколова. С внезапно вспыхнувшим интересом к артистке, о которой говорили так много, он свернул к театру, взял в кассе два билета и рад был, что достались хотя бы места в последнем ряду амфитеатра — билетов оставалось мало, почти все распроданы. Вернулся в мастерскую и позвонил жене на работу, предупредил, что вечером идут в театр. Но Калемкан дежурила до девяти в интернате, к тому же она уже слушала Соколову дважды в этой роли. Посоветовала Дыйканбеку обязательно пойти, пусть без нее, это неважно. Он сказал, чтобы она отпросилась на работе. Нет, это невозможно, он знает, что отпрашиваться она теперь не может.

Дыйканбек пошел один. Спектакль был ему знаком. Слушал оперу лет пять назад, когда партию Кармен исполняла приезжавшая из Москвы на гастроли знаменитая певица. Спектакль тогда кончился десятиминутной овацией всего зала, певицу засыпали цветами. Дыйканбек понимал, что голос у знаменитости прекрасный, но ее Кармен ему не нравилась. Не нравилась — и все. Костюмы выбрала совсем неудачные. Уже немолодая артистка, а надела на себя ярко-красное платье, ей совсем не идет этот цвет… Декольте черт знает какое… Одним словом, он был не в восторге, хотя никому и не сказал ни слова о своих впечатлениях. Даже хлопал вместе со всеми…

Усаживаясь теперь на свое не слишком удобное место, он вспоминал свои прежние ощущения и жалел, что поддался порыву, купил билеты… Но вот запела Кармен — Соколова, и Дыйканбек вздрогнул так сильно, что потом даже поглядел на соседей справа и слева — не заметили? Кажется, нет, все поглощены спектаклем. Поглощен был и он, слушал, застыв на месте и не чувствуя времени.

Он узнал певицу, узнал Нину Бичурину, с которой познакомился студентом много лет назад. Сначала он сам себе не поверил — чепуха, так не бывает… Но нет, то была она, Нина, мечтавшая о консерватории, о сцене… Она изменилась, очень изменилась, но ни годы, превратившие нескладную девочку в красивую женщину, ни артистическое мастерство, приобретенное ею, не скрыли от Дыйканбека правду. Он был уверен, что не ошибся. Нина держалась на сцене естественно, уверенно и легко. Играть роль было для нее то же, что, скажем, для птицы летать, — Дыйканбек ощущал это, и, по-видимому, возникшее у него частное, конкретное, относящееся как будто бы только к Нине ощущение помогло ему наконец принять условность оперного спектакля как особого жанра. Опера перестала раздражать его, он стал часто бывать в театре. Старался не пропускать спектакли, в которых участвовала Соколова. Он не был влюблен в Нину. Как он считал, для него уже давно миновал тот возраст, когда влюбляются скоропалительно и безрассудно. И, кроме того, сама природа его влечения к Нине была иной… Она занимала его, вызывала интерес к себе. Предположим, на твоих глазах посадили в саду молоденькую яблоньку, а спустя несколько лет ты видишь на ней спелые румяные плоды — ведь это интересно, это пробуждает определенную гамму ощущений, настраивает на особый лад. Пускай ненадолго, но все же настраивает, и ты с удовольствием сорвешь с дерева сладкое яблоко. Или встретишь вдруг прекрасного скакуна, которого знал слабым маленьким жеребенком… Невольно захочется подойти, погладить, потрепать коня.