Портрет уважаемого человека - [66]

Мелани я увидел вновь лишь на похоронах. До этого она день и ночь оставалась возле покойного. Ей даже еду приносили в ту комнату. Она отчетливо дала понять, чтобы ни я, ни Теодор не входили к ней. Поздней ночью, беспокойно ворочаясь в постели, я слышал, как она прошла в комнату для гостей и там немного поспала, а с самого утра опять стала на стражу возле покойного.

Глава двадцать первая

Через несколько дней после того, как мы со всякими почестями похоронили Гассера, Мелани мне сказала:

— Я хочу посадить в саду плакучие ивы в память отца.

Ее голос звучал так глухо и в то же время решительно, что я вообще ничего не ответил и только молча кивнул.

Вскоре — в тот день дождь лил ручьями — пришли садовники и посадили ивы в размякшую почву. Мелани стояла тут же под зонтом и смотрела. Из окна мне было видно, как она время от времени протягивала руку и давала указания, а потом опять безмолвно следила за работой.

Она с большим трудом оправлялась от перенесенного удара; полностью это ей так и не удалось. В первые недели она почти не показывалась и если говорила со мной, то лишь о самом необходимом. Собственно, я не мог и мечтать ни о чем лучшем. Но я все-таки был слишком чувствителен, чтобы не попытаться вернуть ее к нормальной жизни. Когда мы ложились спать, я часто пробовал завязать разговор, касаясь каких-либо безразличных деловых вопросов. Она отвечала вежливо и холодно. И я чувствовал, что стал для нее чужим. Как-то раз я слегка погладил ее по щеке и сказал:

— Надо же тебе наконец оторваться от прошлого! Попытайся хотя бы!

Она вздрогнула от моего прикосновения, как от удара хлыстом, и голос ее звучал так холодно, отчужденно и устало, как никогда.

— Оставь, пожалуйста! — ответила она. — Уже поздно, я хочу спать.

Ну тут уж я решил больше не обращать на нее внимания. Приписывая ее резкость еще не преодоленному горю, я все же ожидал, что моя необычная нежность заставит ее хоть на время забыть об этом горе. В ту ночь я даже готов был поцеловать ее.

«К черту! — сказал я себе, повернувшись на другой бок. — Оставайся при своем ожесточении! Мне же лучше!» Я считал, что не заслуживаю такого отпора, тем более от Мелани. И решил опять искать сочувствия и нежности у других женщин. С этой утешительной мыслью я заснул.

Удивительно: лишь сегодня я вижу, что был не так уж прав, и вообще я постепенно начинаю лучше понимать свою жену. Почему только сегодня? Теперь, когда уже поздно!

На другое же утро, когда я завтракал, меня вознаградила Грация. Наливая кофе, она, как всегда, расплылась в сияющей улыбке. Я ущипнул ее за ляжку, как часто делал. Вдруг внутренний голос сказал мне: «Сегодня ты ее поцелуешь!» Я взял девушку за руку, посмотрел ей в глаза и прошептал:

— Грация, ты мне нравишься!

— Si? — спросила она. — О, хорошо!

Я притянул ее к себе и сразу почувствовал, что сопротивление Грации не настоящее. Я стал целовать девушку. Когда я отпустил ее, она отерла губы тыльной стороной руки, улыбнулась и сказала:

— Ессо![16]

— Ессо, — повторил я и тоже засмеялся. — А ну еще раз!

Ее руки скользили по моему затылку и спине. Сладострастный трепет пронизал мое тело.

Грация два года, до выхода замуж, оставалась моей подругой. Да и потом она иногда навещала меня в маленькой городской квартире, которую я нанял, чтобы не искать пристанища в номерах гостиниц, когда мне хотелось провести время с девушкой.

Случай пожелал, чтобы Мелани однажды застала нас с Грацией, как раз когда я целовал ее.

— Ах, вот что! — крикнула она и бросилась вон из комнаты.

Она уже давно знала, что женщины играют в моей жизни значительную роль: таких вещей не скроешь. Все же ее, по-видимому, оскорбляло, что я щедро раздаривал поцелуи служанкам, а ей всегда отказывал в них, хотя когда-то она пыталась их вымолить.

Позже Мелани явилась ко мне в контору.

— Что теперь будет? — спросила она.

Я сделал вид, будто не понимаю ее вопроса, и сказал:

— А что опять стряслось?

— Я говорю о Грации и о тебе.

— Ах, так! Ну, это ничего не значит.

— Что же мне — уволить ее?

— Уволить? Нет, зачем же?

— Но ведь это неслыханно! — крикнула Мелани, борясь со слезами. — В моем доме. Стыдно вам!

В то утро я не был в настроении выслушивать упреки. Чтобы прекратить неприятный разговор, я резко ответил:

— Послушай-ка, я еще в таком возрасте, когда мужчина не отказывается от всех радостей. Да я вовсе и не намерен. А раз ты… Ну… раз меня к тебе не тянет, ты должна примириться с тем, что у меня будет приятельница. Это вполне нормально! Я ведь не препятствую и тебе завести друга. Может быть, пастор Марбах…

Мелани несколько мгновений смотрела на меня, вытаращив глаза и открыв рот. Я уже знал, что это означает. «Сейчас заревет!» Но она овладела собой и тихо сказала:

— Как ты смеешь так говорить со мной! Что я тебе сделала?

— Ничего, ничего! И когда ты оставляешь меня в покое, все в порядке. Но я не выношу, когда в мои дела кто-нибудь вмешивается.

Мелани сильно наклонилась вперед.

— Почему же ты, собственно, женился, если… если… тебя не влечет ко мне?

— Ну, бывают разные причины. Фабрика…

— Ах, вот ради чего! — прервала она меня. — Если б отец знал!