Цех ширпотреба простил такую странность хорошему писателю Куприну. Главное, что у него интересные книжки. А если человек к делу своему относится совестливо, то пусть кошек называет, как хочет.
— Ну, и что? Написали изложение? — спросила мама.
Девчата, облокотившись на машинки, ждали отметку. Но Надежда Ивановна сказала:
— Еще не проверили… Завтра скажут! — потом она помолчала и воскликнула вдруг: — Что-что-что? Дневник почтальон принес?
Подруги Надежды Ивановны ахнули, а тетя Груша сказала:
— Это какая-то шайка орудует… — и прихлебнула из бутылки кефир.
— Так… так… — кивала головой Надежда Ивановна. — Письмо… И адреса нет? Странно… Подожди, сейчас посоветуюсь…
Она обернулась к женщинам:
— Дневник принес почтальон, а в нем оказалось письмо без адреса. Как вы думаете, открывать?
— В милицию нести! — крикнула тетя Груша. — Пусть отпечатки пальцев снимут.
— Что вы… — зашумели женщины. — По такому пустяку сразу в милицию… Может, там ничего такого? Распечатывать и все!
— Наши говорят — распечатывать! — сказала Надежда Ивановна. — Так что распечатывайте и читайте. Дедушка против? Так у меня целый цех в свидетелях!
Рома разорвал конверт. Из него выпал календарик. На фоне ослепительно синего моря плыл корабль с алыми парусами.
— Красота какая… — забыла про обиду бабушка. — И где это такие плавают?!
Рома засунул в конверт руку, как в варежку, и вытащил сложенный вчетверо листок. У деда при виде листка очки от волнения запотели.
Сначала Надежда Ивановна услышала в трубке шелест бумажки, а потом стихи…
Пират, забудь про небеса,
Забудь про отчий дом!
Чернеет дырка в парусах,
Пропоротых ножом…
— И все? — хором спросили мама, бабушка и дедушка.
— Еще написано: «Спасибо за дневник. Извини. Решался вопрос жизни и смерти…»
После этих слов бабушка рухнула на коробку с пылесосом.
— Вопрос чего? — не поняла мама.
— Жизни и смерти… — заунывно повторил Рома.
Надежда Ивановна быстро пересказала содержание записки своему цеху, и в трубке послышался такой гул, будто там готовился к взлету самолет. Потом трубка заговорила чужим голосом:
— Рома, сынок! Это тетя Груша. Жди маму и один не выходи из дому…
— Никуда! — добавила мама.
На этом телефонный разговор прекратился.
— Дожили… — запричитала бабушка. — За свое же старание да мешалкой по голове…
— Не нагоняй тоску! — топнул дед ногой, обутой в старый валенок с обрезанным голенищем. — Что написано? Угроза? Нет, какая-то болтовня… Лучше встань с пылесоса, электроприбор раздавишь!
— Надо его теперь по утрам в школу провожать… — сказала бабушка. — Как бы не обидели…
— Баба! — взревел Рома. — Я большой! Я в четвертом классе!
— Цыц! — шлепнул Рому дед. — Большой нашелся…
Рома умолк, опустив в пол глаза, где все еще валялся календарик, — корабль с алыми парусами мчался по морю всем штормам назло.
Никто в это утро не собирался ссориться. Бабурины мирно завтракали. Папа намазывал хлеб маслом. Бабушка раскладывала яичницу. Дедушка, подняв вверх палец, призывал к тишине по радио как раз передавали погоду. Рома застыл с яичницей на вилке и не решался положить ее в рот. Где-то над Охотским морем мчался тайфун. На улице, где жили Бабурины, светило солнце. Воробьи искупались в луже и теперь сушились на балконе, усевшись на бельевую веревку в ряд, как прищепки. Дедушка опустил палец и сказал:
— Черт знает что творится с этой погодой… Тайфун за тайфуном… Скоро и у нас польет дождь…
— Пора уж… — добавила бабушка. — Пшеница как раз в рост идет.
— А сады! — не согласился дедушка. — Цвет обобьет — ни яблок не будет, ни вишен! Теперь я знаю, почему тайфуны называют женскими именами — за вредность…
Но скандала не случилось. Потому что бабушка сказала:
— Если тебе, Миша, не хочется дождя, то пусть не идет. Разве я против?
Дедушке стало стыдно, что бабушка в ситуации с тайфуном оказалась лучше его.
— Мне пора… — сказал папа и потрепал Рому по щеке. — Гляди в оба!
— Как вернешься из школы, немедленно звони мне! — сказала мама.
Хлопнула дверь, родители ушли. Бабушка погладила внука по голове и предложила:
— Съешь сладкий пирожок!
— Мне тоже некогда… — отказался Рома.
Все что-нибудь сказали Роме. Только дедушка молчал. Зато, когда внук встал со стула, дедушка тоже встал. Внук надел берет, дедушка — шляпу. Внук обул ботинки, дедушка — боты.
— Ты куда? — подозрительно посмотрел на дедушку Рома.
— За кудыкину гору… — отвел глаза Михаил Митрофанович. А бабушка сунула ему целлофановый пакет с пшеном.
Рома все понял. После вчерашнего они сговорились и теперь дед идет провожать его в школу. Рома представил, как все это увидит четвертый «а» и будет веселиться все уроки и перемены.
— Я большой… — взревел Рома. — Я в четвертом классе!
— Тише-тише… — гладила его по плечу бабушка. — Зато не нападут хулиганы…
— Я все равно убегу! Я вырвусь!
— Чудак человек… Я пойду не с тобой… — сказал дед, — Я через сто метров сзади. Вон как шляпу надел — лица не видать. Ты сам по себе, я сам по себе…
— Мы все продумали… — ласково сказала бабушка. — Я вон дала деду пшено. Он будет кормить голубей по дороге. Ну? Мало ли… Вышел человек голубей покормить…
— Ладно… — отмахнулся Рома. — Поступайте, как знаете… Только ближе, чем на сто метров ко мне не подходи.
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
