Поролон и глина - [22]

Что же было с полкой, которую он слепил в начале цикла и с которой взял баллончики? Он отыскал дверь магазина, влетел внутрь — и не сразу нашел полку.

Да, по полноте формы она не могла отличаться от других полок после пика цикла, сколько бы не лепил он ее до пика! Но она должна быть пустой, ведь он унес баллончики! Однако все полки были полны. По памяти о ее расположении он отыскал ее, преодолевая омерзение от пересечения толпившихся в магазине людских тел. Баллончики стояли на его полке в том же порядке цветов, как утром. Двух только не было, и он долго в недоумении висел перед полкой. Но вот, к полке приблизился человек, потоптался возле, взял баллончик и ушел. На полке не стало еще одного баллончика.

Наш мир — неподвижный отпечаток живого мира, подумал Элабинт. Наш мир — копия другого, где абсолютные формы неразрушимы... Прямо как писал Провод... Да не провод же! Провод ничего не писал! Как додумался я! Я! Но странно! Такое впечатление, что все рассуждения, от начала до конца, не складывались из кусочков постепенно, а возникли однажды монолитом и затем монолитом же время от времени возвращались в память. А когда они возникли? Может быть, только что? А вообще, существуют ли эти гончары с их писаниями, или все это память о... о сновидении — так это называлось в одной из книг, которую приносили книжники — о сновидении, от которого он только теперь он очнулся?

Но ведь это можно проверить! Он перемещается в пространстве быстрее машин, и дома ему не помеха. Он знает где башня, он помнит приметы по пути: парк с прудом, где его пытался убить Момент, тянущийся вдоль улицы мост на колоннах, на котором в одном месте стоит небольшой поезд, широкий проспект с бело-рыжими двадцатидвухэтажными домами. Полетав немного в тех местах, он найдет улицу с книжным и спортивным магазинами, заглянет, и если там нет никого, значит все приснилось, и возможно ужас мерзнущего тела — нет, не так, ужас тела, вот как — никогда больше не повторится.

Когда он отвлекся от мыслей и перевел внимание вовне, он обнаружил, что уже висит над парком, над той самой снежной поляной, где исчез Момент. И такая податливость пространства напугала его. Он вспоминал ту странную книгу, где описывалось, что уродливые люди того мира, которых он теперь почему-то мог видеть, время от времени замирают в неподвижности, но не впадают в забытье, а видят сновидения, и в сновидениях пространство очень податливое. Так вот, не значит ли эта податливость пространства, что как раз сейчас он, Элабинт, видит сновидение? А вдруг все с момента, когда он ушел от гончаров — сновидение? Вдруг он скоро проснется в тесном убежище писцов, где все обрыдло, и будет весь день вырезать бумажки или писать в тетрадку. Ярко нарисовалась ужасная картина, поглотила видение зимнего парка. Он был среди знакомых стеллажей канцелярского магазина. И все было здесь так, как в любой цикл жизни с писцами, после пика. С той разницей, что в проходах сновали люди с овальными головами — Элабинт понял, что переместился в тот самый магазин, о котором думал. Люди брали с полок пачки с бумагой, коробки с карандашами, тетрадки, ластики, линейки, и складывали в синие ребристые корзинки. Он последовал за одним таким человеком. Тот подошел к длинным тумбам в треть человеческого роста, создававшим три узких прохода. Назначения их не понимал никто из писцов. Человек выставил на черную поверхность одной из тумб собранные вещи и прошел вперед, к самому концу тумбы. Поверхность задвигалась, доставив вещи к тому месту в середине тумбы, где сидел другой человек. Он брал предметы по очереди, подносил к поверхности, тускло подсвеченной красным, и красная полоска света появлялась на предмете. Человек клал предмет по другую сторону от себя, а тот, который принес эти вещи из зала, складывал их в пакет. Когда все было в пакете, он достал бумажки, назначения которых писцы не понимали, и которые книжники называли деньгами, но тоже, в общем, не понимали их назначения. Сидящий человек дал стоящему бумажки другого цвета взамен, и тот вышел из магазина с пакетом. Когда он открыл дверь, от нее отделилась тусклая копия, взрезающая живое пространство копия. Эта копия сохраняла неподвижность, перегораживая проход. Человек легко прошел сквозь нее, не заметив. Что это было?! Очень похоже на те использованные баллончики. Надо посмотреть на тот закуток, где книжники пишут и делают карточки со словами. Он переместился. Здесь прохаживались вдоль полок два человека с корзинками, еще два сидели у стола, на котором лежали раскрытые журналы, и смотрели друг на друга, разевая ритмично ужасные отверстия в нижней части головы. А рядом с одним из них стоял третий стул, призрачный, и темная фигура с цилиндрической головой сидела на стуле. Локтем одной руки она упиралась в стол, другой рукой — с тонким предметом в пальцах — водила по столу.

Элабинт направил внимание в другую сторону: за квадратную колонну, где писцы, как он помнил, в начале цикла делали карточки с буквами, а в конце сидели вокруг книжника и читали подчеркнутые места в книге. И он увидел там темные фигуры с цилиндрическими головами! — плоские, неумело втиснутые в щели реальности. Неуместные, нелепые, жуткие. Знакомые.