Поролон и глина - [19]

Вдруг катастрофа. Все разрушено — время вернулось. И вместе с ним что-то нехорошее, тревожно подергивающееся на самом дне души. Он всегда работал, со всеми вместе, а перед самым пиком и сразу после него — с тройным усердием, и переход от безмятежности к тревоге приглушался. Теперь это был острый надлом. Мир еще такой же красивый, солнце такое же яркое, и снег совершенно белый, но нет больше спокойствия. Что-то из глубины прогрызает путь наверх, в мысли. И оно прогрызло. Разом обрушился поток страшных вопросов. Как он найдет дорогу назад, в убежище? Как он объяснит им все? Почему они не принесли одежду, почему он вернулся один с головой Момента в руках? Они решат, что он предатель, и убьют его тут же! А если не убьют, то разве сможет он жить по-прежнему, зная, какая красота ждет его за стенами! Но самое жуткое — почему Момент упорно держался позади? Почему согласился идти? Он понимал ответ, но не решался четко подумать его.

Он закопал голову Момента в снег и бросился бежать.

8.

Элабинт шел с баллончиком краски вдоль дома и выводил на стене ядовито-зеленые буквы"Нет никаких предателей". Дома на противоположной стороне улицы уже пестрили точно такими же надписями, в разных цветах. Кое-где брошенные баллончики выкатились на проезжую часть. Они были видны издалека — яркие, почти пылающие на тусклых еще поверхностях.

Сколько-то циклов назад Элабинт наткнулся ближе к пику на магазин красок и решил пожить там несколько дней. Занимался на подъеме цикла тем, что выливал на пол содержимое банок и смотрел, как разноцветные лужи соединяются, и на границах образуются причудливые узоры.

Потом стал разукрашивать стены в окрестностях магазина. Быстро понял, что распылять гораздо интереснее, чем мазать кисточкой. Потом понял, что баллончики лучше краскопульта, хотя дают не такую мощную струю, потому что в баллончиках можно найти самые яркие цвета, а в таких цветах больше противостояния ненавистной глине. Поначалу он покрывал стены просто бесформенными пятнами и полосами, потом стал изображать то, что ему было знакомо больше всего — силуэты людей. Потом писал буквы, боясь забыть их... потерять способность общаться, а потом встретить людей... впрочем, нет, людей он не надеялся больше встретить, но потеря способности все равно пугала. Сначала писал по алфавиту, потом пытался воспроизводить тексты об устройстве мира и знаниях книжников, но каждая строка вызывала рой мыслей, которые неизменно подводили к выводу, что догмы гончаров — глупые верования. И конечно, все эти мысли возникли впервые именно в его голове, после того, как он ушел от гончаров! Провод никогда не писал ничего подобного. Он вообще ничего не писал, кроме зазубренных текстов, не мог ничего больше писать, как механическая кукла. Он даже не нашелся, что ответить на слова Момента: "Нет никаких предателей". Нет никаких предателей. Нет никаких предателей.

Элабинт писал это снова и снова, заклинание наполняло душу восторгом отчаяния и, таким образом, давало невиданную силу! Пока ты считаешь, что предатели есть, существование гончаров кажется необходимым и неизбежным. Система из двух противоположностей: плохих людей, которые повсюду вокруг, и хороших людей, которые в центре мира, и на которых одних держится небосвод — такая система стабильна, она как бы вросла корнями в саму плоть мира. Но стоит понять, что предателей нет, как гончары становятся чем-то случайным. Какой в них смысле, если им некому противостоять? Но раз гончары, будучи случайностью, единственные люди во всем мира, ведь предателей нет, значит миру было бы вполне нормально вообще без людей. Значит люди, и он, Элабинт, в частности, абсолютно ни для чего не нужны, а это означает полную свободу [для людей, потому что безответственность]!

Он хотел бы возвестить на весь мир, весь мертвый безлюдный мир вокруг, что предателей нет! Но как быть источником сообщения сразу для всего? Понимая с горечью, что это невозможно, он ограничивался тем, что исписывал на фазе лепки все стены. Ближе к пику, когда внутренние ходы домов становились проходимыми, забирался на крышу, выпрастывал руки и прыгал на месте, задирая голову. Иногда швырял с крыши осколки бетона или баллончики с краской, если брал их с собой. У него было глубинное, невыразимое словами чувство, что эти действия — прыганье и швырянье — имеют сходство с неким, несуществующим, конечно, способом разносить сообщение из одного источника во все стороны, так чтобы оно достигало повсюду, проходя даже сквозь препятствия для взора. Пытаясь имитировать неведомое желанное, он только раздразнивал себе душу, так что становилось не по себе, даже неприятно, даже тошно. Однако ничего с собой поделать он не мог, и перед каждым пиком остервенело скакал и кидался предметами.

Когда изменения в мире ускорялись предельно, возвещая приближение пика, Элабинт поворачивался в сторону громадной башни, подходил к самому краю крыши и замирал в ожидании моря благодати, отпечатывая в себе красоту мира. И если был счастливый цикл, то во время пика небесная паутина рвалась аж в двух местах, обнажая и солнце, и башню до самой ее тончайшей вершины. Солнце воспламеняло стекла на утолщении башни, и безвременье пика отливалось недвижимым пожаром.