Порог дома твоего - [4]

Итог экзамена был для Чубенко приятным.

— Со своим Малышом вы действовали отлично, — сказал Смолин. — Так что обоим ставлю пятерку. Надеюсь, что и граница будет ставить вам такие же высокие оценки. Но учтите — экзаменатор она очень строгий…

Смолину можно было верить.

Из школы младший сержант Владимир Чубенко уехал на погранзаставу. Вместе с ним отправился на службу и его четвероногий друг. Отныне они не разлучались ни на один день.

Заставу, разумеется, Чубенко не выбирал, но попал на такую, где рад был бы послужить каждый. Участок — у самой Брестской крепости. Именная. Отличная… С волнением прочитал у входа в двухэтажное, из белого кирпича здание слова: «Застава имени Героя Советского Союза лейтенанта Андрея Митрофановича Кижеватова». Надолго задержал взгляд на бронзовом бюсте, установленном напротив крыльца… О чем в эти минуты думалось новичку? Конечно же, об ответственности служить на заставе, которая летом 1941 года стояла здесь насмерть.

Позднее Чубенко не раз подолгу задерживался в музее боевой славы заставы. С волнением разглядывал опаленные огнем войны реликвии, всматривался в старые, пожелтевшие от времени фотографии, вчитывался в лаконичные строки боевых приказов. Воображение рисовало картины жарких, неравных схваток. Оживали полные благородной ярости лица. Частые вспышки орудийных залпов слепили глаза. К разрушенным стенам казематов тянулись испепеляющие струи огнеметов. Плавился металл. Разрушался кирпич. А люди стояли.

Не один раз смотрел Чубенко и фильмы, посвященные брестской эпопее. Пласты десятилетий как бы сдвигались в сторону, и в затемненный зал разрывами мин и гранат, визгом осколков и протяжным посвистом пуль врывались жестокие схватки. Навстречу врагу со штыками наперевес поднимались солдаты девятой, кижеватовской, заставы…

А когда Чубенко уходил в дозор, ему всегда казалось, что его провожает и лейтенант Кижеватов.

3

И опять Владимиру Чубенко надо бежать с Малышом по следу. Он знает: след этот не настоящий, учебный, его, как говорится, бросили для тренировки тревожной группы. Однако это совсем не значит, что идти по нему будет легко и просто. Такие следы обычно прокладывают с ухищрениями, в полном соответствии с известным солдатским правилом: тяжело в ученье, легко в бою.

Чубенко давно уже не новичок на заставе. Время не ленилось отсчитывать часы, дни, месяцы. Казалось, на границу прибыл лишь вчера, а срок службы уже позади. Но как расстанешься с границей? Охотно поехал на курсы прапорщиков, вернулся на заставу со звездочками на погонах. Рос сам, рос и его авторитет. Коммунисты оказали ему высокое доверие — приняли в ряды партии. Его уже хорошо знают и на других заставах, в штабе части. Командование поручило прапорщику возглавить лучших следопытов на соревнованиях в округе.

Последние тренировки. Чубенко собрал свою команду и повел на учебную полосу. Разумеется, он предварительно обработал ее.

Борису Бердину достался самый запутанный след. Примерялся к нему сержант и так и этак. С какой стороны ни подойдет — яснее не становится. Черт знает что! Ступня не ступня, лапа не лапа.

— Сержант Бердин, — окликнул прапорщик, — вы прочли свой след?

— Никак нет, товарищ прапорщик…

— Это почему же?

— Да не пойму я его… Честное слово…

— Не торопитесь со своим честным словом. Представьте себе, что вы сейчас на линии границы. И перед вами прошел нарушитель. Его же честным словом не догонишь…

Берлин виновато промолчал.

«В самом деле, — рассуждал он, — можно ли вот так искусно замаскировать следы? Нарушители, конечно, на все способны, им лишь бы сбить с толку пограничников. Но ведь и мы уже кое-чему научены. Как-никак — следопыты!»

Говорят, опыт — критерий истины. А ежели так, то не попробовать ли изобразить что-либо похожее самому? Бердин шагнул на КСП. Сперва прошелся на одних носках — не то. Попробовал пройтись на каблуках — опять не то.

— Что же, так на одном месте и будете топтаться? — поторапливал Чубенко. — Вашему нарушителю это только на руку. Он там небось жмет вовсю. На спринтерской скорости идет…

«Ну а если…» — осенила наконец-то Бердина догадка. Он вытянул руки, плотно сжал пальцы и встал на полосу вверх ногами, как акробат, прошел несколько шагов на руках.

— Молодец, Бердин! — похвалил его прапорщик. — Обошелся все-таки без подсказки.

— Да кто же мне, в случае чего, подсказал бы, — отряхивая с ладоней вязкий чернозем, проговорил сержант…

— Вот это верно. На других надейся, но сам не плошай! Контрольно-следовая полоса все равно что книга. Научишься читать ее, тогда никакой лазутчик, даже самый хитрый и изворотливый, тебя не проведет.

В команде Чубенко были следопыты и с других застав. Прапорщик знал их меньше, чем Бориса Бердина, но на предварительных тренировках успел оцепить каждого. Будущая «тревожная группа» набегалась вдоволь, ей что ни день, то предлагали новый след, и не какой-нибудь, а на многие километры. Местность выбирали трудную, заслеженную — шоссейные дороги, крупные населенные пункты, болота. Розыскных собак в группе было несколько, в том числе Малыш и Аргус.

С Аргусом — статным, поджарым, словно сотканным из одних только мускулов, страшно злым, агрессивным — работал рядовой Владимир Мицул. Числился Мицул вожатым, а на службу ходил в роли инструктора. Теорию Мицул освоил на практике — ему помог командир отделения сержант Горнушечкин. Рослый, физически крепкий, выносливый Мицул не знал себе равных в кроссах, в беге был поистине неутомим. Пробежит с Аргусом километров десять, а то и больше, по учебному следу, а на следующий день опять просит Чубенко, чтобы ему проложили след. Дрессировал овчарку в любую погоду, но предпочитал ненастную, когда льет как из ведра дождь. А уж если надо было выбрать время суток, то, конечно же, выбирал ночь, притом такую, когда хоть глаз выколи.