Поперчить посахаренное - [74]

Долгожданная машина подъехала, и Хёна вылезла из неё, наклонившись в салон и что-то на прощание сказав водителю. Прежде чем она вышла, затонированное авто простояло минут десять. Что за душевные прощания? Когда оно отъехало, девушка распрямилась, и БиАй увидел здоровенный букет цветов в её руках. Стиснув зубы, он вышел из кабриолета, громко хлопнув дверцей.

— Хёна! — Она вздрогнула, услышав его голос. БиАй подошёл к ней походкой крадущегося ягуара. Ему хотелось вырвать букет из её рук, бросить под ноги и растоптать. Чтобы не сделать этого, он сунул их в карманы. — Почему не поднимала телефон?

— Не слышала, наверное, — отвела она глаза, похлопав по пиджаку и убедившись, что забрала мобильный.

— Серьёзно? Чем же была таким занята? Трахалась? — Хёна поджала губы, и уже хотела обидеться, когда переосмыслила ответ и выдала другую реакцию:

— Конечно! Разумеется трахалась, БиАй! Я же как ты! Все же, как ты! Все живут только тем, что трахаются — других занятий нет! Нет разговоров, прогулок, нежности и романтики, только твои неукротимые спаривания!

— А-а… — протянул Ханбин ехидно. — А тебе хотелось романтики? Всякие конфетки, подарочки, цветочки, — презрительно поморщил нос от букета молодой человек. — За это уже ноги готова развести?

— У тебя просто замкнутый круг… всё сводится к сексу, да? А что, если эти цветочки хороши сами собой? Не укладывается у тебя в голове, как так можно? Делать что-то не для, не ради и не с помощью секса.

— Извини, я так создан, я же мужчина, — гордо хмыкнул он.

— Ты мудак! — яростно рявкнула Хёна, вспомнив слова Намджуна. — А мужчины ещё и другой головой думают. — Развернувшись, она пошла в подъезд.

— С каких пор ты так грязно выражаешься? Эй! — Ханбин догнал её, остановив за плечо. Она вырвалась и пошла дальше. — Если ты сейчас не остановишься — я уйду насовсем! — Хёна развернулась.

— Ты и так рано или поздно уйдёшь насовсем. Жить в ожидании этого я устала. Ты говорил, что уедешь за границу, когда закончишь университет, а это будет грядущим летом. Чего ради мне остановиться сейчас? Снова потрахаться в лифте? Поехать в гостиницу? Если я захочу существовать только ради секса, я устроюсь в бордель!

— Хёна!

— Иди к своей новой любовнице, забыл её на баскетбольной площадке?! — прошипела девушка.

— Это была сестра Юнхёна, — сквозь зубы унизился до оправдания Ханбин и, развернувшись, кинулся к машине, чтобы уехать. Пока Хёна обрела дар речи, след кабриолета простыл на ночной улице.

* * *

Бобби вежливо кивнул Джинни, здороваясь, и прошёл мимо. Ей показалось, что она спутала миры, войдя в двери университета. Всё было в порядке? Или она забыла проснуться? Дойдя до аудитории, она поняла, что за воскресенье потеряла бдительность и забыла, кто такой Ким Чживон. Половина группы, которая уже пришла, косилась на неё и шепталась, в то время как от входа и до задней парты каждые полметра были выложены записками в форме сердца с подписью «Джинни». Снедаемые любопытством студенты терпеливо их не трогали под грозным надзором Дохи, помахавшей с последней парты. Сестра Намджуна присела, чтобы поднять и перевернуть первую. «Я знаю, что писать записки — это банально». Джинни подняла вторую. «И включать музыку — не оригинально, всё как в фильмах». Третья её не сильно отдалила от двери. «Дарить цветы, духи и побрякушки вообще тоска, да и разве у тебя чего-то нет?». Джинни уже не могла остановиться, как лягушонок на корточках собирая предназначенные ей послания. «Признания — всего лишь слова». «Наглость и напор не произвели на тебя никакого впечатления». Девушка остановилась, успев подумать, что зря он сделал такие выводы. Или рисуется? «Я не должен был вести себя так, как повел, пока ты спала». Что-что-что? Сожаления от Бобби? «Я бы хотел, чтобы ты хоть раз забралась на мою крышу по собственной воле». «Потому что с неё изумительный вид на звезды». «Я хотел бы подарить тебе небо». «Но поскольку мне не принадлежит ни оно, ни море, ни океан, ни что-либо ещё кроме меня самого». «Я могу подарить тебе только себя». «Возможно, это не самая нужная вещь в твоей жизни, и она не принесёт тебе той радости, на которую я хотел бы надеяться, — гласила самая длинная записка. — Но, по крайней мере, такого точно больше ни у кого нет». На её стуле лежала последняя. Джинни подняла её и перевернула, уже держа стопку сердечек. «Прости меня» — коротко просило два слова на листке. И они попали ей в душу глубже остальных. Студентка села, передав все записки в правильной поочередности для ознакомления Дохи.

— Он опять за своё… Юнги, на кого ты меня оставил? — проныла Джинни и легла привычно на парту.

— Ты простишь Бобби? — спросила подруга.

— Самое ужасное знаешь что? — посмотрела на неё сестра Намджуна. — Он довел меня до такого состояния, когда я не в состоянии на него обижаться. Я просто пытаюсь никак не ответить на его поползновения — всё! Беситься у меня от этого уже не выходит, а делать вид, что бесит — нет сил.

— Хреновенький признак, — прокомментировала Дохи.

— Как мне опять возненавидеть его, а? Он заглянул мне в трусы, пока я спала, а мне в этом всём не нравится только то, что я не была в идеальном состоянии! — Джинни зарыла лицо в ладонях. — Отрубите мне голову!