Поперчить посахаренное - [71]

В субботу запланированная баскетбольная игра против филологического факультета состоялась. На неё Чживон пришёл, и когда Дохи увидела его без новых ссадин и знаков боевого отличия, то невольно выдохнула. Хёна, будучи до сих пор витающей где-то в облаках после той совместной ночи с БиАем, (перешедшей в долгое совместное утро в номере гостиницы, куда король университета заказал завтрак) не заметила того облегчения поблизости от себя, что вырвалось наружу, а Джинни не пришла, так что вместо неё третьим с ними зачем-то приперся Чану. Болеть за свой факультет. «Как же» — подумала в начале игры Дохи, предполагая, что красота Хёны опять кого-то не оставила равнодушным. А Джинни тем временем, не дразня судьбу и не надеясь уже, что Бобби прекратит домогательства первым, сидела дома. Проще было самой постараться избегать встреч и столкновений. Отсутствие девушки на трибуне не ускользнуло от внимательного взора Чживона, и в этот вечер он играл особенно яростно, перетянув на себя половину игры, разметав соперников, разбив команду противника в пух и прах. Победа была достигнута с легкостью. Бобби производил такие манипуляции на площадке, так мастерски управлялся мячом, что убери четверых его друзей — он бы всё равно не потерпел поражения. Дохи не знала, спуститься ли, чтобы его поздравить, или не становиться навязчивой подругой? Хёна поднялась, чтобы идти к Ханбину, когда к тому подбежала какая-то другая девушка и, прыгнув на шею, поцеловала в щеку, подняв ноги. С улыбкой, он покружил её на месте и поставил на пол, развернувшись к товарищам, чтобы порадоваться очередной совместной победе, но неизвестная так и осталась стоять с ними. Хёна застыла. В сотый, тысячный раз. Опять. Всё по новой. Эта череда, этот нескончаемый ряд женщин, каждой из которых он может говорить то же самое, что ей, смотреть на них так же, иметь их так же, удовлетворять их, пока её кожа стынет под одиноким одеялом, шептать им красивые слова, или грубые заводящие во время секса словечки. Госпожу Мин она могла простить, и даже не дрогнуть от того, что БиАй переспал с ней, потому что это было как-то… по определенным причинам. Ханбин даже не для собственного удовольствия это делал. А те, кто приносили ему удовольствие, Хёной ненавиделись. Она боялась, что однажды какая-то сможет всё-таки стать для него незаменимой, какой не получалось у неё. Какая-то может завладеть его сердцем — почему нет? Всё когда-нибудь случается. Поэтому каждая, которую он не имел, а вот так кружил, непошло обнимал и чмокал в щеку, каждая вот такая была куда опаснее, болезненнее и ненавистнее. Нет, Хёна слишком ослабла от своих чувств, чтобы называть это ненавистью. Она всего лишь умирала сама от подобных зрелищ. Злоба не выходила наружу, а направлялась на себя, понимая, что виновата только она сама, не справляющаяся со своей любовью, затмившей и гордость, и самолюбие, и ревность, и вообще всё, кроме желания быть любимой БиАем. А что, если это всего лишь зависимость? Ведь не должна же любовь причинять столько мук! Хёна посмотрела на веселящуюся в кругу баскетболистов девушку. Невозможно угадать, сколько продержится следующая, и конкретно эта. Хёну так тянуло к БиАю после того, как он напомнил, каким бывает, и что может делать с телом женщины в своей постели, что ей сделалось не по себе. Нет, если она его любит, то нужно отделаться от этой физиологической страсти. Любят душой… Если она любит Ханбина, спящего со всеми подряд, то и она должна поступить так же — переспать с кем-то ещё. Ей станет легче, должно стать легче!

Дохи тоже видела, как смазливая юная девочка тёрлась возле Ханбина и других ребят, она и Бобби поцеловала в щеку, но этого не видела Хёна, которая вдруг резко развернулась к выходу и пошла прочь.

— Может, проводишь её? — предложила Дохи Чану.

— Куда? — удивился он. Поражаясь его тугодумству, подруга покачала головой.

— Домой, куда же ещё? — Ожидая, что он подорвётся и побежит догонять девушку, Дохи просчиталась.

— Зачем это? Пусть её Ханбин провожает, — тоже замечающий последние тенденции, пожал плечами он. Уже забывшая о том, что когда-то сочинила себе псевдоним, Дохи вдруг услышала:

— Анжелина! — Повернувшись к проходу, она с удивлением обнаружила БиАя, поднявшегося до их ряда на трибуне. Они с Чану замолчали, глядя на него. — Где Хёна?

— Ушла.

— Она вернётся? — поверхностно поводил он взглядом по публике.

— Прежде чем интересоваться этим, думаю, не стоило жаться с какой-то телочкой.

— Тёлочкой? — БиАй обернулся, словно пытаясь увидеть прошлое и себя в нем со стороны. Лента отмоталась, когда он нашёл глазами ту, что висела на его шее три минуты назад, а теперь о чем-то болтала с Чжинхваном. — Если бы Юнхён тебя услышал, то ввалил бы пизды за то, что ты так назвала его сестру. — Дохи внимательнее поглядела вниз. В самом деле, было между родственниками что-то общее. — Так, куда пошла Хёна?

— Думается, она тоже была не в курсе существования у Юнхёна сестры, — угадала Дохи, кивнув на выход. БиАй, посмотрев туда, недовольно свел брови и, уже разворачиваясь к площадке, передумал и всё-таки направился к выходу.