Поперчить посахаренное - [70]

Высадив её на десятом этаже, Ханбин отошёл к задней стенке лифта и, сунув руки в карманы, в расстегнутой рубашке, оперся спиной, закинув назад голову и восстанавливая силы. Хёна вышла и медленно обернулась к исчезающему за сдвигающимися створками БиАю. Понимая, что он уезжает из этого момента в обычные будни, когда они снова не вместе и к нему просто так не подойти, девушка выставила руки, не дав лифту закрыться и, нырнув в него обратно, бросилась к БиАю на шею, обвив её и прижавшись к его груди.

— Пожалуйста, останься, — прошептала она, ненавидя себя за то, что вновь показала, насколько слаба без него, насколько зависима, насколько её сердце изранено.

— Я не пойду к тебе домой, — мягко отказал Ханбин.

— Тогда забери меня… куда хочешь. К другим женщинам, к друзьям, в ад… только не оставляй без себя. — Погладив её по спине, он поднял руку и запустил пальцы в её волосы. Прижав её висок к своим губам, БиАй задумался, ласково расчесывая длинные пряди пальцами.

— Я больше не хочу делать тебе больно, — взяв в ладони её лицо, Ханбин поцеловал Хёну. — Прости, что поимел эту старую суку почти что у тебя на глазах.

— Мне всё равно.

— Мне тоже. Понимаешь? Проблема в том, что мне всегда тоже было всё равно, — БиАй вновь поцеловал её, ещё призывнее и слаще. — Поехали в гостиницу? Я сниму номер. — Не думая о том, что скажет родителям, Хёна кивнула, нажав на кнопку первого этажа.

Сахар

В четверг в университет не явился ни Бобби, ни БиАй, ни Хёна. Джинни с Дохи еле досидели лекцию, убедившись, что подруга не пришла, и поспешили позвонить пропаже. Та подняла и, достаточно бодрым и вдохновленным голосом сказала, что с ней всё в порядке и завтра она вернётся к занятиям. Но по отсутствию Ханбина было ясно, с кем она. Не понятно только зачем. Зачем ей самой нужны были обреченные на безответность и драму отношения? И не то чтобы она не понимала того, что понимали все. Хёна и сама прекрасно знала всё от и до, лучше других. Только не могла противостоять внутреннему зову: сердца, плоти, души — уже не разобрать. Джинни задумалась, а может правда, существуют феромоны, гормоны, химическая реакция на запах ли, воспроизведение какого-то образа мозгом, на прикосновения, которые заставляют терять рассудок или попадать в неуправляемую зависимость? Что её манило или привлекало в Бобби, если умом она понимала отсутствие чего-либо, что могло бы их связывать, более того, гибельность и ненужность какой-либо связи она осознавала ещё яснее? Всё это паранойя, бешенство неугомонной молодости, которая, требуя своё, найдёт любые доводы о свободе, правах и любви, чтобы получить желаемое. Молодость… это относительно небольшая часть жизни, в которую совершается самое необдуманное, с чем, или по итогам чего проживается вторая половина жизни. Так стоит ли поддаваться каким-то прихотям в угоду удовольствиям, или лучше не пробовать, поступив скучно, но по-взрослому? Как всегда говорил брат: «Зрелость — это ответственность». Так он отучал её ввязываться, во что не нужно, считая себя достаточно большой и самостоятельной. Может, не стоило мешать ему кокетничать с Хёной? Что плохого бы было в их свидании с Намджуном? Зато хоть какая-то возможность отучить подругу от Ханбина, прервав хоть одну из их топких, как болото, историй, грозящих аморальностью, падением от высокого к низкому, ниже некуда.

К счастью, на следующий день, в пятницу, Хёна в действительности была на месте, как и БиАй. А вот Чживона по-прежнему не было видно. Дохи попыталась отвлечься и удовлетворить своё любопытство расспросами по поводу пропуска учебного дня Хёной, но они вновь не прошли сквозь оборону «личного». Подруга не отрицала, что была с БиАем, но подробности выкладывать отказалась. Зная, что ей не нравится этот вопрос, Дохи не стала спрашивать: «Так вместе вы уже наконец-то или нет?». Её саму король университета больше не трогал ни за душу, ни за что другое, и то, за что она по-настоящему волновалась — это прогулы Бобби. А если его всё-таки отчислят? Вечером девушка поехала к нему домой, но, проведя полчаса под дверью и обзвонившись, никого не нашла и ничего не добилась. Куда он подевался? Спрашивать его номер у кого-либо было неудобно, тогда сразу же разоблачится обман, что они встречались, а поскольку этот миф нужен был Бобби, то Дохи поддерживала его существование. Для чего, для кого? Ей хотелось бы спасти Джинни от Бобби… или увести Бобби подальше от Джинни? Но Дохи решила не вмешиваться туда, где сама не знала, какие чувства ею овладевают. По отношению к себе она увидела столько добра и тепла, сколько не видела ни от одного молодого человека, но объективно она понимала, что Чживон не подарок, и в какой-то степени, до конца ещё не раскрытой, он намного хуже, чем кажется, или пытается казаться. Едва она прозрела насчет его внутренней красоты, как та попала под сомнение в связи с его перегибом с пьяной Джинни. Зачем он пытался раздеть её? Настолько ли ужасен этот поступок, или Дохи всего лишь начала ревновать? Не понравившись самой себе с этими помыслами, она ещё раз повторила про себя, что не будет лезть и вмешиваться туда, где не в силах расшифровать свои собственные чувства. Какая ревность? Для такой как она и френдзона красивого парня — уже честь, так не лучше ли придерживаться максимально возможного успеха, и не пытаться прыгнуть выше головы?